Кричащие часы

Миновавши двор, мы вошли в приемную, вымощенную мрамором, откуда слуга провел нас в заколдованную комнату прославленного мага. Я говорю — заколдованную, потому что едва мы вошли в нее, как я впал в удивительное, почти неописуемое состояние: я чувствовал какую то истому, негу, возраставшую с минуты на минуту, так что пребывание в этой комнате казалось восхитительной грезой или волшебной сказкой, которую слушаешь в сумерки не то во сне, не то наяву.

Без сомнения, это странное состояние объяснялось отчасти красотой окружающей обстановки. Комната была убрана тканями мягких, нежных, гармонически подобранных оттенков. В ней не было окон, которые пропускали бы солнечные лучи, но свет проходил в изящно задрапированную дверь, ведущую под мраморный портик вокруг тенистого двора, в глубине которого бил фонтан среди роскошных папоротников и водяных лилий. Вокруг него росли пальмы и апельсинные деревья; пышные розы обвивали колонны портика. Воздух был напоен сладким ароматом. Даже монотонное жужжание насекомых, доносившееся извне, располагало усталых посетителей к безмятежному покою.

Но вот до нашего слуха долетели более приятные и музыкальные звуки, чем жужжание насекомых, — кто-то играл на лютне в женском отделении дома, которое легко было узнать по решеткам в окнах; вскоре за тем послышался чистый, глубокий контральто, вполголоса напевавший незнакомую мне песню.

Печальная мелодия звучала, как грустная колыбельная песня у постели больного в безмолвную ночь, и заканчивалась обещанием радостного утра.

Мы слушали, точно очарованные. Но вот раздались звуки шагов под портиком, и в комнату вошел наш маг.

Остановившись в дверях, он воздел руки кверху и произнес какое-то заклинание на непонятном для меня языке; может быть, впрочем, это было приветствие или благословение.

Мы встали и, в ожидании, пока он к нам приблизится, я наблюдал за ним так внимательно, как только позволяло мое напряженное состояние. Он был высокого роста и казался еще выше благодаря восточной одежде, которая удивительно шла к нему. Платье его из блестящей глянцевитой материи представляло странное сочетание ярких цветов, которое так поражает и восхищает европейца на Востоке. Голова его была обвита зеленым тюрбаном, какой носят потомки Магомета. Длинное узкое лицо говорило о недюжинном уме; быстрый взгляд сверкающих черных глаз точно проникал вам в душу. Подозрительное и неприятное выражение мгновенно исчезло с его лица, когда он подошел и приветствовал нас очень вежливо, с ласковой улыбкой. Вообще его приветливое обращение быстро рассеяло невыгодное впечатление, испытанное мною при его появлении. Притом же, сверхъестественные явления начались тотчас по его приходе и отвлекли мои мысли от его наружности.

Он начал разговор с заявления, что мы пришли в счастливый день. Он только служитель духов; если они не захотят почтить его своим присутствием, он должен покориться. Но сегодня он имеет основание рассчитывать на полный успех.

Движения его были легки и непринужденны, голос звучный и сильный; он говорил тихо, как будто, подобно нам, испытывал на себе усыпляющее влияние заколдованной комнаты. Мы говорили по-французски, так как русского языка он не понимал.

В то время как мудрец продолжал сидеть на кушетке рядом с нами, серебряный колокольчик, стоявший на столе подле меня, поднялся на воздух и начал звонить. Затем целый хор серебристых звуков раздался вокруг нас. Звуки сочетались в стройное целое и даже гармонировали с лютней, все еще слышавшейся на противоположной стороне двора. Потом легкая драпировка на стене заколыхалась, и свежий ветерок пронесся по комнате. Занавески над дверью опустились, и в комнате стало темнее. Отдаленные женские голоса запели торжественный гимн; красноватое пламя вспыхнуло в золотом светильнике, висевшем с потолка, и аромат, наполнявший комнату, сделался почти удушливым.

В глазах у меня потемнело… Но вот аромат ослабел, и я снова отчетливо стал видеть окружающее. Чародей уже не сидел подле нас. Он стоял под лампой и держал в руке три золотых кольца. Одно было снято с моего пальца, другое — с пальца Аркадия Семеныча, третье — с моей часовой цепочки.

— Смотрите! — прошептал мудрец.

Мы уставились на него. Он взял два кольца в правую, одно в левую руку и, пробормотав несколько слов на непонятном языке, поднес их к огню. В то же мгновение они соединились друг с другом. Тогда он подал их нам. Мы осмотрели их, ощупывали, дергали, но не могли разъединить.

— Можно их разъединить? — спросил я.

— Духи все могут вернуть в первоначальное состояние, — отвечал он. — Этим они отличаются от смертных.

Вот оно что! Какой смертный не пожелал бы стать духом при таких условиях!

Пока я думал это, маг снова поднес кольца к лампе. Опять аромат усилился, и на мгновение я почти потерял сознание. Когда я, сделав над собой усилие, очнулся, мудрец еще стоял у лампы, но кольцо Шадурина было на его пальце, мои тоже вернулись на свои места.