Крестовский треугольник

— Так вот, Гелка… Она, знаешь, Санёк, что сделала?! Знаешь?! Не-е-е, не знаешь… А я тебе сейчас расскажу! Вот! Значит, привела Гелкина мамашка очередного хахаля на жилплощадь. Ну, тот, понятное дело, с мамкой шпили-вили. Бывать у них стал часто. Прописался почти. А Гелка херакс! И западляну! Мамка её больше мужиков к себе ни-ни. А знаешь, что придумала? Она мне сама рассказывала… Когда мужик этот у них был, маман в магаз решила по-быстрому сгонять. А Гелка вся такая в одном халатике к мужику этому подсела и… На-а-а! — тут Валерыч рывком распахнул полы расстёгнутой куртки. — Мамаша ее нарисовалась. Что было! У-у-у… Гелке, конечно, тоже досталось. Но мужика того мать гнала ссаными тряпками!

— И чё? — перед глазами плыло. Санька едва мог сфокусировать взгляд на раскрасневшемся лице нового знакомого.

— Как чё, Санёк? Не догоняешь? Если твой папашка и этот мужик поссорятся… Ну?! Допёр?

— Не-а, не допёр!

— Ну ты и дебил, Санёк! Извини, конечно! Пацан ты классный, но деби-и-ил!

— Сам ты дебил! — Санька попытался затеять драку, неловко толкнув Валерыча в грудь, но едва удержался от того, чтобы не свалиться со скамейки на деревянный настил веранды.

— У-у-у, да ты в сиську нахерачился ! Давай, домой вали!

— Не пойду я туда больше!

— Дурак совсем? На улице спать собрался? Бомжарой стать хочешь?! Пошли давай! — Валерыч подхватил пьяного Саньку под руку. — Борька, помогай!

Кожа на лице у Саньки онемела, собственные прикосновения едва чувствовались, будто это было не его тело. Яркий свет фонарей неприятно слепил, заставляя щуриться. Земля под ногами куда-то ускользала, норовя сбросить в чуть подмёрзшую грязную жижу. Санька будто плыл, преодолевая сопротивление вязкого холодного воздуха, повисая на костлявых руках друзей. Он с трудом понимал, куда они его тащат. Возле калитки Санькиного дома требовательный голос заставил собраться.

— Номер квартиры у тебя какой?

— Номер… пятьсот… двадцать… не-е-е… тридцать семь…

Валерка ткнул несколько раз в клавиатуру пальцем. Домофон неприятно загудел.

— Кто? — послышался из динамика мягкий баритон.

— С-с-сука! — злобно просвистел Санька.

— Кто, я не слышу?

— Я, я! — рыкнул в микрофон подросток.

— Саня?! Заходи!

Послышался противный писк, зелёная лампочка на панели замигала.

***

Когда дверцы лифта распахнулись, на пороге открытой квартиры Саньку ждал Андрей.

— Саня! Ты где был?! Мы чуть с ума не сошли!

Окатив мужчину пренебрежительным взглядом, Санька устремился внутрь. Желудочный спазм колючкой подкатил к горлу.

— Саня! — закрыв за мальчиком дверь, Андрей ошарашенно уставился на него. — Ты что, пьян?!

— Отвали, пидор! — почувствовав, что его сейчас вырвет, Санька поморщился и опрометью кинулся в туалет.

— Что?! — шокированный словами Андрей застыл в оцепенении. Дошедшие до сознания слова больно ударили грубой правдивостью, оставляя неприятное чувство тревоги.

Запиликавший в руке телефон, нарушая тишину жалобными трелями, вывел из состояния ступора.

– Да!

Это был Роман.

— Его нигде нет! Я иду в милицию!

— Не надо в милицию! Он дома. Только что пришёл.

— Фу-у-ух, — облегчённо выдохнул на том конце голос.

— Только…

— Что?! Что с ним? — Роман снова заволновался.

— Кажется, он выпил.

— Как выпил? Он что, пьяный?!

— Ну, да.

— Где сейчас? — напряженно спросил Ромка.

— Блюёт в туалете.

— Вернусь, я ему задам!

— Не надо, Рома… — Андрей нервно покусывал нижнюю губу. — Знаешь, он назвал меня пидором. Думаю, всё из-за этого.

Часть 6

В квартире было темно и тихо. Санька, проторчав около получаса в ванной, ни слова не говоря, демонстративно прошёл мимо Андрея, не обращая на него ни малейшего внимания, и заперся в комнате. Романа всё не было. Наверное, в поисках сына он забрёл слишком далеко.

Андрей сидел в кухне, положив голову на стол, и смотрел на светящееся в темноте окно. Чувство вины душило его. Наверное, во многом, что сейчас происходит, виноват именно он. В памяти всплывали картины прошлого. Он помнил и бережно хранил всю историю их с Романом любви в мельчайших подробностях, начиная с первого дня знакомства. Перед глазами снова проносились события четырнадцатилетней давности. Они мелькали, словно кадры старой доброй киноленты, заставляя сердце сладко сжиматься от воспоминаний о днях ушедшей молодости.

***