Крест в круге

Сегодняшняя гостья писателя необычайно заинтересовала Вадима. Ему вдруг пришла в голову безумная мысль. Если эта девушка окажется хоть чуть-чуть похожей на Хаютину, можно будет поставить точку на всей этой грязной затее Ежова. Одну большую, жирную точку. Мол, была гостья… зафиксировали… проверили… не она! Похожа, но не она! Обознались вы, товарищ нарком… Поверили сплетникам… Рекомендую… контроль прекратить… ввиду очевидной ошибки…

В лифте Вадим внимательно пригляделся к девушке. Ей было лет двадцать пять, и ее отличала та особенная красота, которую в последние годы было принято называть «изысканной», «тонкой», но никак не «аристократической». Это определение, увы, приобрело в новые времена уничижительный оттенок, несмотря на то, что было самым точным.

«Аристократическая красота, – отметил про себя Вадим. – Любопытно, что понадобилось незнакомке с изысканной, дворянской внешностью от пролетарского писателя?»

Девушка прижимала к груди кожаную папку и явно нервничала.

– Сюда. – Шолохов распахнул громоздкую железную решетку лифта и пропустил спутницу вперед.

Вадим вышел последним и двинулся по коридору, краем глаза наблюдая, как незнакомка проследовала в номер к писателю.

– Это еще кто? – спросил он у Епихина – старика-коридорного, кивая на закрывшуюся дверь 215-й комнаты.

– Откуда мне знать? – проскрипел старик. – Нынче не уследишь за всеми. С тех пор как клозеты в каждом номере появились – несподручно стало за людями присматривать.

Григорьев спустился на первый этаж. Здесь, в западном крыле здания, находилась маленькая комната, спрятанная от любопытных глаз. Час назад на дежурство заступила телефонистка Зина Яглыч.

– У Шолохова – тишина? – спросил он.

– У него гостья… – шепотом ответила Зина.

– Смотри, – пригрозил Вадим, – хоть слово упустишь – пожалеешь горько! Стенограмму лично мне!

Женщина испуганно кивнула.

– Разумеется, Вадим Борисович.