Крест в круге

– Можно мне взглянуть на это письмо? – спросил Вадим, когда все трое мужчин оказались на кухне.

– Не положено, – сухо ответил следователь.

– Мне кажется, – сказал Вадим, – я догадываюсь, что это за документ. Он написан Борисом Максудовичем Григорьевым, не так ли?

– Может, и так, – упрямо поджал губы Шпак.

– Вот оно что! – воскликнул Матвей. – А я голову ломаю! Вы бы хоть, молодой человек, на дату посмотрели, что ли…

Недоверчиво косясь на присутствующих, следователь достал из папки несколько мятых страниц и спешно пролистал их до конца.

– Двадцатое марта шестьдесят шестого года, – прочитал он и смущенно откашлялся.

– Меня интересует другое! – воскликнул Матвей. – Это так и не отправленное тридцать лет назад Борисом письмо я сохранил в архиве твоего отца, Вадим, который ты недавно просматривал. Но как оно сейчас попало в прокуратуру?

– Думаю, это просто, – печально усмехнулся тот. – У меня – очень ответственный почтальон!

– Наташа! – ахнул Матвей.

– Конверт лежал на моем столе, – пояснил Вадим, – я не успел его убрать. А она, видимо, взяла и отправила.

– Верно, – вставил следователь. – Обратный адрес вписан женской рукой.

Он чувствовал неловкость и теперь раздумывал, как ее сгладить.

– В общем, сглупил я… – Шпак опять покашлял в ладонь. – Извините.

– Бывает, – великодушно отозвался Матвей. – Чаю хотите?

– Скажите, – сказал следователь, прихлебывая из чашки, – а этот… Борис Максудович… Словом, как он умер?

– Отец был болен, – тихо ответил Вадим, – всю свою жизнь…

Матвей поймал на себе взгляд Шпака и прищурился:

– А почему вы спрашиваете?

Следователь откинулся на стуле и пожал плечами:

– Согласитесь, этот Борис Григорьев совершенно недвусмысленно указывает на вас как на своего потенциального убийцу. Даже способ описывает.

Матвей передернул плечами:

– Ну, Вадим же только что объяснил: он был болен. Это – душевная болезнь, понимаете?

– Душевная? – переспросил следователь. – То есть вы хотите сказать, что ему все померещилось? И роман, и сокровища?

– Главное его сокровище, – опять объяснил Вадим, – это любовь к моей матери. А роман… Роман он так и не написал.

– Но он же был известным писателем? – уточнил Шпак.

– Всю свою жизнь он прожил в собственном неведомом мире. И в этом своем мире он, наверное, действительно был писателем.

Следователь покачал головой:

– Загадками говорите… «в своем мире…», «душевная болезнь»… А между тем он совершенно ясно пишет… Вот послушайте…

Шпак опять вынул пожелтевшие страницы, поводил по ним пальцами и наконец прочитал:

...

«Мне известен даже способ, каким указанный гражданин намерен совершить данное злодеяние – введение мне под кожу смертельной дозы инъекции».

Он вопросительно уставился на Матвея.

– Вы опять за свое? – воскликнул тот. – Мы же выяснили, что этим подозрениям тридцать лет!