Крест поэта

«Новая московская «аристократия» спешно покидала город, опустел и Дом правительства у Большого Каменного моста. На всякий случай его минировала специальная команда саперов НКВД.

Ведь сколько ни скребли чекисты квартиры «врагов народа», многое, очень многое мог обнаружить враг в пустых апартаментах серой громады «Дома на набережной». А там жили и потомки Свердлова, и породнившийся с ними через своих детей Подвойский, и Антонов-Овсеенко, и Тухачевский, и многие другие, о ком рассказывают ныне памятные доски на его стенах.

Большая часть таких беженцев получила помощь наркома Кагановича. Сохранилось свидетельство о том, что Лазарь Моисеевич был инициатором негласного строжайшего правительственного распоряжения при угрозе захвата немца ли того или иного района в первую очередь вывозить еврейское население, предоставлять ему при эвакуации все возможные виды транспорта. Не без участия Кагановича образовался известный по горьким анекдотам того периода «второй фронт» в Ташкенте и прилегающих к нему областях».

Это — опубликовал в газете «Патриот» Евгений Евсеев, палачески убитый на автотрассе. Но сионистская пресса молчит. Почему? Мешает палаческое убийство Меня? Но Мень погиб позднее. Пора нам подобреть. Пора относиться к русскому, к еврею, к представителю любой национальности равно заботливо, доверительно и перспективно — с расчетом на завтрашнее согласье.

Священник Мень — еврей, убит. Журналист Евсеев — русский, убит. А мы продолжаем дуться, продолжаем мелочно обижаться — достаточно! Кому надо это? Палачам. И пусть бабушка Боннэр успокоится, передохнет. Пусть «забугорные голоса» передохнут. И мы поумнеем:

Глупое сердце, не бейся!

Все мы обмануты счастьем.

И:

Под окошком месяц. Под окошком ветер.

Облетевший тополь серебрист и светел.

Пусть Владимир Познер не семенит по-мышиному на экране, не провоцирует: сколько сбежит из России на заработки в загранрай, пять или двадцать миллионов специалистов? Пусть хоть раз он содержательно помолчит. Неужели Познер обаятельнее Нинэль?

Сергей Есенин — поэт великий, а человек — несерьезный: уехал из России и заскучал. И по «забугорным голосам» не выступал. Прозаик Иван Акулов — несерьезный. Мальчишкой воевать отправился. Ранен под Мценском. Романы его резали, резали, а он умер дома. Периферия.

Да и Юрий Бондарев — несерьезный. Фронтовик. Бьют его, а он — терпит. Ему-то бы с наслаждением забугорный микрофон подсунули. Василий Белов, Петр Проскурин — нюни: укатили бы!.. Не грызться же!

У гроба Сахарова, при Михаиле Сергеевиче Горбачеве, Боннэр заклинала: «Не делайте из него икону! Не делайте из него русского патриота!..» Далеко зашла. Русский патриот — противно, глупо. Это — Исайка. А как сделаешь из Сахарова русского патриота? В подобных экстремальных случаях казаки говорили: «Никаких возможностев!..»

Тело Сахарова не успело остыть, а в Горький прибыл мировой очеркист Адамович — в черном. День — черный. Дом — черный. Голос звучит — черный. И судьба у академика, папы ядерной Чебурашки, — черная.

Проспект — Сахарова. Город — Сахарова. Премия — Сахарова. Планета — Сахарова. Быстро, быстро, как Высоцкому — спорт!.. Куда торопятся? Не разоблачат же их, красно-коричневых русских патриотов?

А дед Мазай проплыл в лодке мимо Раисы Максимовны, мимо нас, зайцев, мимо президентского совета, на Гималаи выгрести собирается. В Рерихи?.. Сахаров — бурдюк с кровью: тужурка и очки, и памятник — пистолет, выстрелил — лопнул!..

Никогда, как бы меня ни обижали, не пожалуюсь, никогда! Ведь если бы Яков Свердлов нас, безвинных, не судил и не расстреливал, не уничтожал, словно нерпье стадо на океанских побережьях, разве бы он, бурдюк, лопнул, наполненный кровью?!

Я давно говорю откровенно про них. Нас, так прямо говорящих о кровавых карликах, не много: иные, бородатые, скользят боком, иные, бритые, пятятся, а мне и податься некуда, проведенному через Голгофу, — только вперед! Друг мой замечает: — Белый ты, как январский куст!..

Я отвечаю: — А ты?..

А зима скрипит в деревьях снегом, стучит на реках морозом, гудит в пространствах бурей — кровь русская реет по земному шару, шумит и места себе не находит!..

Поет зима — аукает.

Мохнатый лес баюкает

Стозвоном сосняка.

Кругом с тоской глубокою

Плывут в страну далекую

Седые облака.

— Но страшная метель, страшная буря — впереди. Впереди, как сама Россия — еще впереди!..

Никакая комиссия по расследованию трагедии царской семьи не нужна. «Наш современник» дал материалы генерала М. К. Дитерихса:

«По мнению комиссии, головы членов царской семьи и убитых вместе с ними приближенных были заспиртованы в трех доставленных в лес железных бочках, упакованы в деревянные ящики и отвезены Исааком Голощекиным в Москву Янкелю Свердлову в качестве безусловного подтверждения, что указания изуверов центра в точности выполнены изуверами на месте.