Не удовольствовались бесчеловечные мучители пролитием Крови Его, не удовольствовались такими тяжкими Его муками, но еще далее простирают свою злобу, причиняя Ему еще более жестокое мучительство. После лютого избиения измышляют другое мучение: острый терновый венец вкалывают в главу Его.
Вот царь наш, увенчанный тернием! Выходите же, дщери иерусалимские, души благочестивые, жители небесного Иерусалима, и смотрите на Царя вашего в терновом венце, которым увенчал Его неблагодарный народ еврейский!
Вот лилии в тернии, червленая роза, обагренная кровью, в венце терновом! Того, Кого венчают двадцать четыре старца, венцы свои возлагая и говоря:
Терние означает грешников, как говорит Писание:
Потом выводит Его Пилат к Народу:
О друзья! В последний час утешьте его в этой болезни сердечной благочестивым соболезнованием, воздыханием, пролитием слез, смиренным биением в перси, умиленным внутренним состраданием, искренним сокрушением в грехах и посильным убеждением к святому покаянию.
Так измученного, истекшего кровью, уязвленного до самых костей глубокими ранами, не имеющего от бесчеловечного мучительства
У римлян был праздник, в который они выставляли портреты своих предков и, приводя к ним своих детей, показывали их, говоря: вот этот предок твой, который до сих пор находится в памяти людей, как славный по своим добродетелям; это – прадед твой, мудрый, благоразумный в словах, изящный в поступках; это – друг твой, достойный памяти и похвалы от своих учеников. То же самое делает в Иерусалиме римлянин Пилат, когда показывает народу с высокого места, как бы портрет некоторый, нарисованный кровью, – израненного Христа Спасителя, говоря:
Когда показывали на римской площади одежду римского кесаря Галлия, окровавленную и пронзенную мечами, во всем Риме был великий плач, вопли и рыдания. Вот Человек, имеющий Тело, как сеть изрешеченное ранами и плавающее в крови! Почему же окаменело сердце твое, человек? Почему не сожалеешь ты и не плачешь, взирая на столь жалостное зрелище?
Вот Он, веселие Ангелов, изумление Херувимов, страшное видение Серафимов, сделавшийся орудием страшного позорища!
Боже Отче!