Крест и стрела

— Слушайте, — сказала она. — Что сделано, то сделано. Я понятия не имею, почему вы ее убили. Я знаю только, что она никогда в жизни никому не сделала вреда. Ласковая была, как овечка. Может, она подбежала, чтобы вы ее погладили, а вы, скотина бесчувственная, взяли да убили бедняжку!

— Это ужасно, — пробормотал Вилли. — Бедная собачка!

— Нечего теперь нюни распускать. Хотите, чтоб все было честно-благородно, платите деньги.

— Я заплачу. Я же сказал, что заплачу!

— Она ученая была, имейте в виду. Не простая собака.

— Я заплачу. Скажите сколько.

— Когда стадо шло домой, разве я когда-нибудь ходила встречать коров? Бывало, скажешь: «Пригони коров», она побежит и пригонит.

— Мне очень жаль, очень жаль, — убито бормотал Вилли. — Поверьте мне, я уплачу.

— И уж как я ее любила! Я женщина одинокая, она у меня и сторожем была. Где теперь найдешь такую собаку?

— Мне очень, очень неприятно, — в отчаянии сказал Вилли. — Если б можно было ее оживить, я бы оживил. Но я честный человек и…

— Ладно, если вы честный, давайте восемнадцать марок, — это и за стакан тоже.

Вилли опешил.

— Восемнадцать марок?

— Ха! Как видно, честный вы только на словах.

— Но… восемнадцать… Да ведь самая породистая собака стоит…

— Что вы мне толкуете о породистых собаках! — язвительно перебила Берта. — На что фермеру ихняя порода? Мне нужна такая собака, чтоб работала, чтобы знала свое дело, а не породистая финтифлюшка с закорючкой вместо хвоста! А потом, я же не говорю, что четыре года назад заплатила за нее восемнадцать марок. Вовсе нет! Но ее столько лет учили— это стоит денег, правда? Вы должны возместить то, что собака стоила мне. Так что платите, или я иду в полицию. А полиция возьмет с вас больше, не беспокойтесь! Они не такие добрые, как я. В полиции вы еще и штраф заплатите!

— Ладно, ладно, — быстро сказал Вилли. — Восемнадцать марок! Что ж, заплачу. — Он сунул руку в карман и вынул два пфеннига. — О-о! — тихо протянул он.

— «О-о!» — передразнила его Берта.

— Я принесу, даю вам слово. Сегодня же вечером принесу.

Сердце Берты дрогнуло от разочарования. Кажется, плакали ее денежки. Ведь она не решится идти в полицию.

— Слушайте, — сказал Вилли, по-своему поняв выражение ее лица, — вот мое удостоверение личности. Если я не принесу деньги, можете заявить на завод.

Берта внимательно поглядела на удостоверение.

— А когда вы принесете? Вечером можете?

— Могу.

— Ладно, значит, сегодня вечером — не то завтра утром я иду в полицию.

Вилли кивнул. Неуклюже потоптавшись на месте, он пробормотал: «До свиданья», — и вышел.

Берта на цыпочках подошла к двери и постояла, глядя вслед Вилли, шедшему к калитке. «Сроду не видела такого простофили!» — подумала она, смеясь про себя. Она взглянула на окоченевший труп собаки и ткнула его носком башмака.

— Вот уж повезло, так повезло! — воскликнула она вслух с приглушенным смешком. — Отделалась от этой дряни да еще восемнадцать марок заработала!

При таких довольно неприятных обстоятельствах встретились мужчина и женщина, которым было суждено полюбить друг друга.

Глава девятая

1

Вилли пришел поздно вечером, когда Берта уже собиралась ложиться. Почти весь день он проспал, затем потратил несколько часов, чтобы собрать пять марок, которые сейчас лежали у него в кармане. Он терпеливо ходил от одного знакомого к другому, одалживая по монетке то тут, то там. И весь вечер он ругал себя за то, что пропил последние деньги у Поппеля. Не материальные, а чисто моральные соображения заставляли его раскаиваться — как можно было дойти до такого скотского состояния! И хотя темная тяга к шнапсу была в нем сильнее гордости, все же и пьянствуя он никогда не мог заглушить тайный стыд.

Он пришел на ферму к девяти часам вечера. Увидев, что в окнах темно и маскировочные шторы не спущены, он заколебался, не зная, как быть. Может, этой женщины нет дома и он должен подождать? А если она уже спит, может будить ее неудобно? Вилли, заводской рабочий, живущий в бараке с электрическим освещением, не знал, какое ничтожное количество керосину выдавалось по карточкам. Но для одинокой крестьянки Берты Линг, которой почти все вечера приходилось сидеть в темноте, нехватка керосина была одним из самых тягостных лишений военного времени. Сейчас она сидела на кухне и парила ноги. Деревянные подошвы новых башмаков «Победа» набивали ей мозоли.

Вилли пошел на компромисс со своей нерешительностью, постучав еле слышно. И невольно вздрогнул, услышав громкий голос из кухни:

— Да? Кто там?

— Это я… Веглер… с завода.