Крест и Полумесяц

До стен мы добежали, надсадно кашляя от удушливого, едкого дыма. Хотя я приказал воинам обернуть лица мокрыми тряпками, они не особо помогли – а может, и помогли, да только мы этого не ощутили. Здесь огонь вражеских стрелков усилился, пришлось сбиваться в «черепаху», за которой укрылись и две сотни моих лучников. После того как они изготовились, зычно заорали десятники, воины откинули щиты – и двести спущенных разом тетив отправили в полет оперенную смерть! Град стрел ударил об каменные зубцы, ломаясь и падая вниз, но многие нашли свою цель, поразив наверху гулямов.

– Лестницы!

Десяток здоровых штурмовых лестниц был приставлен к северо-восточной стене твердыни в считаные секунды, и тут же по ним принялись быстро карабкаться вверх разъяренные варяги. Каждый из них распаляет себя до предела, преодолевая страх, – ведь во время подъема любой воин становится легкой мишенью для вражеских лучников. Поэтому большинству путь от земли до стен представляется дорогой смерти, да так оно на деле и есть: сколько славных воев пали жертвами меткой стрелы! А ведь наверху нужно еще успеть проскочить последние пару метров так, чтобы защитники не успели тебя зарубить или пронзить своими клинками… Зато поднявшись и почувствовав под ногами каменную твердь, с какой яростью принялись рубиться хускарлы, уже успевшие проститься с жизнью!

Я начал подъем, когда на пролетах справа и слева закипела яростная сеча, а участок стены над нашими головами был и вовсе очищен от врага. И все равно в груди все заледенело, а пальцы дрожали на перекладинах. Посмотрев вниз – в какой-то миг лестница ощутимо выгнулась! – я на мгновение замер, испугавшись высоты, на которую уже забрался, но тут же продолжил движение, почувствовав, как по сапогу скользнула рука поднимающегося следом варяга. А ведь Добран успел оторваться от меня на целый корпус, живо карабкаясь вверх, и я быстро-быстро стал перебирать конечностями, силясь догнать его. Я испытал безмерную радость, что не одинок на подъеме и окружен верными соратниками.

Но вот наконец мои ноги коснулись твердого камня. Страх, мгновение назад охвативший мою душу, теперь требовал выхода – выхода в рубящих ударах и колющих выпадах, выхода в пролитой крови врага! Переполняющие меня чувства обожгли грудь, и, взревев, я бросился к единственной возвышающейся над стеной башне, что преграждала нам путь к восточным воротам.

Через несколько мгновений передо мной возник гулям с воздетой над головой саблей:

– Алла!!!

Схватка с сельджуками на стене, прорыв хускарлов внутрь укрепления, яростная рубка после – все это пролетело перед глазами, будто единый кровавый миг. В круговерти сечи голос разума заглушили поднявшиеся изнутри животные инстинкты, и на время я потерял контроль над собой, отдавшись единственному порыву – убивать. Но звонкий крик Добрана привел меня в чувство:

– Андрей, поберегись!!!

Мощный рывок телохранителя отбросил меня назад – и потому стремительный копейный укол, нацеленный под ободок шлема и прошедший точно над кромкой щита, так и не достиг моего правого глаза. Только острие сверкнуло на солнце в считаных сантиметрах от головы! Брешь в строю тут же заткнули хускарлы, а Добран оттащил меня назад. Послушно отступив на несколько шагов, я освободился от захвата варина, окончательно придя в себя, и только сейчас услышал собственное тяжелое, хриплое дыхание, будто со стороны. Устало отерев с лица заливающий глаза едкий пот, я смог выдохнуть лишь одно слово:

– Спасибо!

Побратим коротко усмехнулся:

– Ты так живо рванул к башне, воевода, что я просто не поспел за тобой. А тут еще торки с той стороны стены повалили, да густо! Связали нас боем. Никак не мог я выйти из схватки раньше, едва от лестниц нас не потеснили!

Одобряюще кивнув телохранителю, я несильно хлопнул его по плечу. Добран показал на возвышающуюся за нашими спинами башню:

– Не дело тебе, воевода, на острие лезть в самое пекло. Поднимемся, оттуда и обзор лучше.

Мысленно обругав себя за несдержанность и недогадливость, я жестом приказал варягу идти, и вскоре мы оказались на смотровой площадке, поделив ее с двумя десятками лучников.

В городе началась резня – с башни это видно отчетливо. После прорыва ясов с южной стены и вторжения алдаров в крепость, стойко бившиеся до того дербентцы принялись разбегаться. Наиболее решительные и волевые командиры собрали вокруг себя самых отважных бойцов и безуспешно попытались контратаковать, но поток удирающих через ворота воинов неиссякаем. За кавалеристами в город входят пешцы-горцы, они растекаются по жилым кварталам, врываются в дома – и ополченцы покидают стены крепости, торопясь успеть защитить родных. Свою весомую лепту в кошмар вносят и половцы – один из всадников, проскакавших по центральной улице, волочил на аркане женщину. Ее тело безвольно швыряло по сторонам, а веревка, кажется, обхватила шею…

– Тварь!