Крест и Полумесяц

Убедиться в правильности своих догадок мне удалось ближе к рассвету: половцы купились на приманку, начав переправу в сумерках. Диверсионные рейды под покровом тьмы – это, конечно, хорошо, но ночной бой обычно чреват кучей осложнений. Ведь ни зги не видно! Да и самый крепкий сон накатывает с половины четвертого до пяти, в так называемую «собачью вахту» для любых караулов и часовых. Так что время нападения куманы выбрали с толком, и все могло бы получиться… если бы их действия не были заранее предугаданы.

Между прочим, вожак степняков не отказался от скрытного нападения со снятием дозора и последующим истреблением спящей охраны купца – несмотря на то, что переправился весь сборный отряд, вперед пошло всего два десятка спешенных половцев. По всей видимости, самых бесшумных и ловких. Вот только прежде, чем диверсанты, едва различимые в поднимающемся от воды тумане, приблизились к ладьям, насмерть заинструктированные часовые заметили опасность. И тут же над стоянкой раздался звучный рев боевых рогов!

В ответ со стороны куманов разнеслись яростные крики и рев, и вся тысячная масса кочевников стала набирать скорость, буквально выплескиваясь на пляж. Вот только у воды осталась совсем неширокая полоска, не занятая растительностью, и потому половцы вышли к стоянке колонной, хвост которой находится на значительном удалении от головы. Причем скорость ее движения гасил изгиб берега перед самым пляжем.

А у ладей их уже дожидались…

Пламя двух десятков костров, заранее заготовленных и крепко просмоленных, рассеяло легший было туман. И при их свете в накатывающую волну всадников ударил град восьми десятков стрел, свалив дюжины под три степняков с лошадьми. Стремительная вражеская атака потеряла скорость из-за образовавшейся свалки павших и покалеченных людей и животных, дав время стратиотам окончательно сбиться в строй. Следующие же сзади куманы рассыпались по пляжу, атакуя теперь в разомкнутом, менее уязвимом для лучников строю – лавой.

В этот раз не было никаких заморочек с македонской фалангой, с менавлитами и алебардщиками. Четыре шеренги копейщиков, где в бою принимает участие первый, ну максимум второй ряд. Шеломы только у стоящих впереди, легкие стеганки, лишь у некоторых усиленные стальными пластинами на животе и груди. Правда, для защиты от стрел, бьющих сверху, в них вплели «наплечники» – широкие костяные лопатки коров и лошадей (моя придумка!). Последние смогут неплохо защитить от обычных срезней, а бронебойных наконечников у половцев наверняка мало, если вообще есть. Из всех преимуществ фаланги на манер древнегреческой – только умение синхронно двигаться и колоть. Однако со слов буквально освежеванного языка (с врагами здесь церемониться не принято, молчал – сам дурак), у нападающих нет тяжелых всадников, закованных в пластинчатую броню. А легким стрелкам протаранить строй копейщиков, перегородивших подступ к ладьям от воды и до деревьев, никакой возможности нет. По крайней мере, сейчас, когда они атакуют разомкнутой лавой, да под плотным обстрелом моих лучников.

Кстати о последних: фантастическая скорость стрельбы – это сильная сторона сельджуков, в свое время буквально засыпавших нас градом стрел. Половцы на такой трюк, слава богу, не способны. И сейчас их конные лучники проигрывают моим пешим – и из-за большей дальности боя длинных тисовых луков, и потому, что из седла целиться и попадать заметно неудобнее, чем с земли, твердо стоя на ногах. Кроме того, куманы атакуют массой, у них нет ни четкой структуризации (тот же десяток – сотня), ни общих командиров, способных координировать действия подчиненных. Поэтому мои стрелки бьют всеми восемью десятками, отправляя стрелы в воздух залпами и целя в плотную, густую колонну врага, а куманы отвечают им вразнобой. И их большая численность не играет сейчас никакой роли – по фронту она не превосходит десант с кораблей, а до лучников достают стрелы только ближних воинов. Сумели бы половцы окружить мое невеликое войско, и ситуация сложилась бы прямо противоположная. Но сейчас фаланга, словно непреодолимая стена, встала на пути вражеских всадников.

Нет, их первый удар, попытка тарана на разогнавшихся скакунах была весьма эффектна! Склонив копья, бросив коней в галоп – они смотрелись очень устрашающе. И плевать, что массой степные лошадки в полтора раза уступают тяжелым рыцарским, и что седла куманов не предназначены для таранного копейного удара, и что защищены всадники в лучшем случае кольчугами – да и то единицы. Ведь на самом деле любой скакун весит десятки пудов, а разогнавшись, снесет с ног самого крепкого мужчину – да так, что тот пролетит несколько метров. Я еще в той жизни как-то раз пытался без всякой подготовки преградить путь обычной лошади, несущейся на меня галопом, – ощущения, словно собираюсь тормознуть поезд! А уж если она не одна, а десятки, даже сотни, да еще на них сидят озлобленные, жадные до наживы куманы, нацелив тебе в голову остро отточенное копейное острие… Между прочим, насколько точно они ими колют, я познал на себе.