Крест

— Господи. — Фредрик сел на кровать. — Как давно он живет здесь?

— Очень давно. Ему было года три-четыре, когда он поступил к нам.

— А что отец мальчика?

— Многие пары распадаются, сталкиваясь с такими трудностями.

— Так и случилось с Кафой?

Сотрудник нахмурился и почесал бороду.

— Это общее наблюдение, — пробормотал он, почувствовал, что сказал лишнего. — Я знаю только, что отец здесь не появлялся.

— А что… что делает Номан, когда Кафы здесь нет? Он ходит в специальную школу?

— Номан получает скорректированное под него образование здесь, у нас. Это не идеально, и многие из нас считают, что общение с другими детьми пошло бы ему на пользу. Что это в положительную сторону повлияло бы на его развитие. Но в теперешней ситуации… вы ведь уже в курсе?

— О чем вы?

— Разве вы пришли не потому, что Номан пропал?

Они вышли из палаты мальчика. Рыжий налил им кофе и попросил Фредрика показать свое удостоверение. Скорбное выражение лица медбрата не предвещало ничего хорошего.

— Несколько дней назад Номана увезли на больничном транспорте. Он был записан к врачу в больнице Ловисенберг, они несут медицинскую часть ответственности за него. Когда осмотр был окончен, из больницы, как обычно, позвонили, и мы выслали за Номаном машину. Мы всегда так делаем. Номан сидит в комнате ожидания и ждет водителя. Но мальчика там не оказалось.

Медбрат дышал так тяжело, что волосы над верхней губой трепетали.

— Поначалу мы решили, что вышло какое-то недоразумение. Что его забрала мать и повезла на прогулку. Мы ведь много лет знаем Кафу, и она так делает иногда. Но когда наступил вечер, а Номана все не было, мы забеспокоились. Я позвонил ей… Кафе… и предупредил. — Его голос дрожал. — Кафа приехала в страшном волнении. Мы собирались сообщить в полицию, но Кафа сказала, что сама это сделает. Ведь она там работает и лучше знает, к кому обратиться.

Фредрик опустился в кресло, раскрыв рот от удивления, и ощутил в сонной артерии пульсацию сердца.

— Не понимаю. Женщина, с которой я говорил по телефону, ничего не сказала о…

— Кафа попросила нас поставить в курс исчезновения сына как можно меньшее количество персонала. Из соображений безопасности.

— Из соображений безопасности?

— Вы правда ничего об этом не знаете? Номану угрожают.

— Кто? Отец?

Медик сменил тон, словно цитирую заголовок.

— Нам дали инструкции сообщить Кафе, если заметим что-то подозрительное. Если какой-то посетитель будет рыскать по коридорам, задавать вопросы про Номана и все такое.

— И было такое в последнее время?

— Нет. Ни разу. Мы не видели повода что-либо ей сообщать.

Фредрик посмотрел на свои ладони.

— Когда точно пропал Номан? Когда вы позвонили Кафе?

У медбрата был журнал, но проверять не было нужды, он и так помнил.

— Три дня назад. Во вторник. Во вторник вечером.

И тут пульс застучал в висках у Фредрика. Тем вечером они с Кафой смотрели пленку Бенедикте. Тем вечером коллега пропала.

Низкое зимнее солнце было благословением для города, но Фредрик ничего не почувствовал, кроме света в глаза.

Кафа не сообщила в полицию, что пропал ее сын. В диспетчерской сообщили, что никаких сообщений и звонков от нее не поступало.

У Фредрика с Кафой, естественно, были разногласия. У него даже были к ней чувства, о чем он ей признался, правда из этого ничего не вышло. И все равно он всегда считал ее близкой коллегой. Даже другом. Они всегда выручали друг друга, объединяясь против давления сверху. Они слаженно работали в паре, всегда объединенные общей целью — раскрыть дело. Так что, черт подери, происходит?

У Кафы был сын инвалид. Он исчез, и она вместе с ним. Должна быть причина, по которой она не заявила об исчезновении мальчика. Причина, по которой она позвонила Коссу и попросила отгулы, чтобы никто ее не разыскивал.

Что вообще известно Фредрику о прошлом Кафы? О ее семье? О том, сколько она уже живет в Норвегии? О том, чем она занималась до того, как попала в полицию?

— Ничего, — сказал он самому себе. — Я ничего не знаю.

Как только он вошел в лифт управления, на телефон пришло сообщение от Томми. «Нашел твоего чувачка. Встретимся завтра в Макдаке на Стургата, в 12. Ты платишь».

Глава 67

Статссекретарь Рубен Андерсен, набрав в легкие воздух, постучал в дверь. Медленно досчитав до трех, он вошел.

Свет в доме премьера был приглушен. Сам он сидел спиной к Андерсену, и голос Рибе звучал торжественно. А вот второй мужчина, сидящий на диване, поднял взгляд. Темные волосы, лежавшие волнами, словно ветер на улице никак не стихнет, и улыбка белоснежных зубов. Если бы Рубен не знал его, он бы решил, что этот человек из южных краев американского континента. Он выглядел моложе, чем на фотографиях. Может теплый свет ламп стирал морщины на золотисто-смуглой коже лица мужчины.

— Кажется, один из ваших людей пытается обратить на себя ваше внимание, — сказал тот. Симон Рибе бросил взгляд через плечо.

— О, Рубен. Заходи. Это мой советник, — пояснил министр гостю. — Познакомься с послом Родригесом.

Посол встал, а Рибе остался сидеть.