Крещатик № 95 (2022)

Он надеялся встретить Айну после занятий, поскольку все равно был без велосипеда, но опоздал. С велосипедом вышло так: на прошлой неделе он съезжал вниз на набережную по узкому переулку в Гамла стане, когда из подворотни неожиданно вышел угольщик с тележкой. Объехать было невозможно, пришлось резко тормознуть. Давид вылетел из седла и удачно приземлился. Но переднее колесо все равно врезалось в тележку с углем, и теперь предстояло раздобыть новое.

Шел дождь, и Давид подумал, что на трамвае сейчас даже приятней, чем на велосипеде. Сквозь мокрые окна не было видно осенней листвы, и улицы казались совсем серыми. По сравнению со Стокгольмом родной город вспоминался Давиду легким и веселым. Площади были шире, дворцы роскошней, фонтаны красивее, дома светлее: белые, желтые или светло-зеленые.

Возможно, это просто детские воспоминания, когда до определенного момента вся жизнь казалась праздником. Но город же не виноват в том, что произошло, город – это дома, парки, памятники. И люди. Люди, да. В большинстве своем они оказались не такими, как он думал, но тоже разные.

В Стокгольме было много домов из темного кирпича, и потому он выглядел более темным и тяжелым, как бы сердитым. Еще только октябрь, и город пока не утратил осеннего обаяния. Но потом будет ноябрь, тяжелый и скучный, самый скучный месяц в Швеции. В декабре дни, конечно, короче, и темнеет еще раньше, но, когда выпадает снег, становится светлее и как-то радостней. Начнутся адвенты, праздники, суета вокруг Рождества, и люди на улице будут улыбаться друг другу. Он не очень понимал смысл адвентов, но любил предпраздничную суету, хотя сам Рождества не праздновал. В Швеции все праздники, кроме Нового года, были христианские. Даже Мидсоммар – праздник середины лета – оказался связан с днем рождения Иоанна Крестителя.

Скоро на площадях поставят ёлки, а витрины украсятся рождественскими гномиками. Он был однажды в Стокгольме в декабре, в тот самый год, когда в столице Швеции буйствовали «субботние саботажники», взрывавшие динамитом подъезды в центре города. Как раз незадолго до поездки был взрыв на Центральном вокзале. Страх щекотал нервы, но ничего такого в тот день не случилось. Они шли от вокзала в Гамла стан: сначала по набережной, потом через мост, на маленький остров, где стояло здания Риксдага, потом опять через мост. Он запомнил дом с колоннами возле моста и высокую стену замка напротив. Они пошли по длинной, узкой улице, которая казалась светлее других, потому что в первых этажах всех домов находились лавочки и кафе, все окна светились, в огромных витринах висели рождественские звезды, стояли гномы и гномики с подарками, специальные лодочки, заполненные мхом, для четырех свечей адвента.

В некоторых окнах стояли кукольные дома, на трех, иногда четырех этажах кипела жизнь: игрушечные человечки готовились к Рождеству, как настоящие. Внизу, в кухне пекли булочки, на втором этаже принимали гостей, стояла елка, на третьем играли дети. А еще повсюду продавались семисвечники, меноры. Тогда это очень удивило всех ребят. Микаель объяснил, что менору сделал Моисей по инструкции господа, и все религии, основанные на Библии, используют семисвечник.

«Субботних саботажников» поймали в ночь под Новый год возле городской библиотеки. Это оказались мальчишки-подростки, их ровесники. Давид и его товарищи долго обсуждали потом действия подрывателей и решили, что шведским мальчишкам не хватает острых ощущений.

Среда, 26 октября

В следующий раз она увидела Давида через день, в среду, на остановке трамвая. Что-то случилось на линии, трамваи где-то застряли. Айна дошла бы пешком, но она была с сестрами Сван. Как-то неудобно прервать разговор и оставить их ждать на остановке. Ей всегда было неудобно перед сестрами. Как будто она что-то им обещала и не сделала.

Все уже утомились ждать, когда появился Давид и встал в сторонке, отвернувшись от ветра, поглядывая, как бы случайно, на девушек.

– Смотри, тот парень, с которым ты в понедельник на переменке уходила, – сказала Эмма, ткнув сигаретой в сторону Давида. – Он кто?

– Просто знакомый. Вместе как-то ехали из школы, – Айна смутилась. – Мы в магазин ходили.

– Он с музыкального, – сказала Карин. – Я видела его как-то на воскресном концерте.

– А я? – удивилась Эмма. – Почему я не видела?

– Тебя тогда не было, – ответила Карин, – вы с мамой ездили в деревню.

– На чем он играет?

– На такой дудке, похоже, большая блокфлейта, а может, и кларнет, я в них не разбираюсь. Но красиво.

– А он откуда? – Эмма опять повернулась к Айне.

– Что? – не поняла она.

– Ну, он же не швед. Это ж очевидно.

Айна удивленно посмотрела на Эмму, потом на Давида. Да, не похож на шведа, правда. Черноволосый, курчавый, хоть и коротко стрижен. Но если бы Эмма не сказала, она бы не обратила внимания.

– Айна тоже не шведка, – сказала Карин. – Не всем же везёт родиться в Швеции.

– Ну и что? – разговор становился Айне непонятен и неприятен.