Крепость живых

Очень не вовремя вырубается телефон в квартире Овчинниковых. Дальше связь идет надежно, но анекдотично – полная молодуха с могучим голосом вылезает на балкон и начинает перекрикиваться с нами. Вот кому-то жена досталась – корабельный ревун переорет легко, не напрягаясь особо.

Внизу тем временем начинается пальба по стеклам из дробовиков, звон, грохот.

Из открытого настежь подъезда вылезают несколько зомби. Отмечаю, что только трое в домашней одежде, а остальные то ли шли на улицу, то ли пришли с улицы – в верхней одежде. Что странно, хоть все они мертвые, но парочка явно более свежая, чем остальные. Они что, разлагаются все-таки? Очень на то похоже…

Еще несколько бедолаг сползаются из разных закутков двора.

И оказывается, несколько живых в квартирах.

Открывается окно в квартире третьего этажа в одном из крайних подъездов. Тетка бальзаковского возраста. На балкон соседнего дома – четвертый этаж – вылезает мужик в трениках и начинает голосить. И даже на первом этаже в соседнем от нашего подъезде девчонка-подросток, высунув голову в форточку, просит помочь им с мамой.

Ор стоит – дай бог!

Николаич осматривается и первым делом кричит мужичку на балконе:

– Стрелять умеешь?

– Умею! Не из чего!

– Вылезать пытался?

– А то! Там внизу их куча собралась.

– По веревке спуститься сможешь?

– Я смогу, а жена – нет. Инвалид она. Слышь, помогите, а?

– Чем?

– Ружье одолжите!

– И как я тебе его закину?

– Я веревочку спущу, а ты привяжешь. Слышь, я отработаю! Чесна!

– Ладно, спускай свою веревочку.

В торбочку Дима совершенно спокойно кладет свой ТТ и запасную обойму.

– Эй, в голову стреляй!

– Да я знаю!

– Ну тяни. И долго не возись – уедем, ждать не будем.

– Ага! – Мужик с сумкой исчезает в квартире.

Теперь девчонка на первом этаже. С нею все в порядке, а вот мама чего-то загоревала, сидит молча уже третий день. Поспит немного – и опять сидит.

– В квартире есть еще кто?

– Не, только мы с мамой.

– А ты, что ли, эмо? Прическа у тебя стремная.

– Не, это так…

– Ну открывай окно…

Придется лезть смотреть, что там с мамой… А я последний раз про психиатрию слыхал в институте еще, потом как-то везло без сумасшедших жить.

Подсаживают меня с энтузиазмом. Скорее, даже закидывают в окно. Странно, первый этаж, а решеток нет. Квартирка однокомнатная, чистая, но бедная. Впрочем, была чистой. Неделю точно не убирали – комья пыли на полу.

Мамашка сидит на кровати – замурзанный халатик, растрепанная прическа. На мое явление не реагирует никак. Попытки добиться от нее внимания ни к чему не приводят…

– Собирайся. Бери что у вас тут ценного, и поедем.

– А мама?

– Что – мама? Здесь я ничего сделать не могу. Заберем как есть. Будете готовы – зови.

Вылезаю из окошка обратно.

– И что там?

– Девчонка нормальная, мамаша в ступоре. Больше сказать нечего.

– Ладно, двинули на крышу.

Двигаем. Состав тот же, все те же.

Эту дверь открывает восьмой по счету ключ в связке. Придерживаем ее и поневоле отшатываемся – вымахнувшая плетью голая рука чуть-чуть не дотягивается до стоящего рядом рыцаря. В ответ рыцарь лупит дуплетом в щель. Дима, стопоривший дверь ногой, недовольно морщится – чудом не попало в него.

Николаич смотрит в щель, качает головой, потом стреляет туда дважды. Только после этого слышится шум падающего тела.

– Геннадий Петрович! Не надо стрелять. Здесь обыкновенный шустрик. А вы бы еще немного влево взяли – и влепили бы по своему. А мы-то без брони.

– Она меня чуть-чуть не задела!

– Геннадий Петрович! Чуть-чуть по-китайски – километр! Осторожнее, пожалуйста. И перезарядите ружье.

– Да, конечно…

Подъезд этой пятиэтажки оказывается не таким уж и сложным. По дороге встречаются еще два зомби, но обычные. В квартиру на втором этаже дверь открыта, но, свистнув туда и не получив никакого ответа, Дмитрий закрывает ее…

На третьем этаже дверь приоткрыта, оттуда торчит голова той самой дамы бальзаковского возраста. Увидев нас, дама выскакивает на площадку вся – и ее оказывается много. Она экзальтированно восторженна, и нам стоит немалых усилий ее утихомирить. А до этого она кудахчет и радуется «чудесному спасению» с такой энергией, что у нас скулы сводит, словно лимон сожрали. Идти вниз в одиночестве она отказывается. Мне, как наиболее деликатному и интеллигентному из всей группы, выпадает честь ее эскортировать. Заодно еще приходится помочь тащить ее багаж – отволокла она три здоровенных сумки…

Когда, сдав даму на руки стрелкам, возвращаюсь наверх, чувствую, что сыт общением с этой особой по горло…

– Ну как успехи? – иронично спрашивает Николаич.

– Феерично, феерично!!! – совершенно неожиданно для себя выпаливаю в ответ.

– Забавно, мне героиня Тэффи тож в голову сразу пришла… Ладно, двигаем дальше.

Люк на крышу заперт на пустячный замок. Монетодворский Геннадий Петрович сносит его одним щелчком чудовищной мощи кусачек. Откидываем люк, ждем у моря погоды. Первым на крышу вылезает Дима. Отсутствует минуту, потом видим его физиономию в просвете люка.

– Чисто.

Лезем по очереди. Крыша действительно безмятежно пуста.

Добираемся до нужного люка. Даже тут, на крыше, воняет газом.