Крепость живых

Особенно долго Виктор отдыхать не собирался, но старую привычку – чутка после секса вздремнуть – перебороть не смог. Спал недолго, минут двадцать, а потом обнаружил, что Ирка уже умотала в схрон и там гремит посудой.

«Это правильно, хозяйственная», – подумал он одобрительно и бодро отправился за инструментом. Вообще-то ему было страшновато, если уж совсем честно. Самое смешное, что пугала его разделка туши. Нет, он, конечно, видел, как это делается, и присутствовал, да и помогать довелось – была одна охота, когда лося завалили, но там этим занималось полтора десятка мужиков с опытом.

Только сейчас Виктор понял, что на него свалилось килограммов четыреста – пятьсот мяса, костей и всего другого. Полтонны, засунутые в шкуру. Причем Виктор не был городским лохом и точно знал, что, если не убрать внутренности буквально сразу, мясо провоняет жестоко и жрать его будет опасно. Два-три часа – и начнется разложение. Черт, как-то он об этом сразу не подумал. Вот уже больше часа псу под хвост, а работы – это он сейчас видел – край непочатый. А он один, Ирка тут не помощник. И еще, сытые они оба. Это тоже плохо. Были бы голодными, чесались бы сразу, не разводя антимоний.

Чертыхаясь вполголоса, Виктор стал быстро прикидывать, что и как надо делать. Кинулся в схрон, достал тетрадку с записями – записывал туда, что слышал грамотного, – и пачку распечаток с Инета.

И чуть не обматерил себя – кровь же надо было сразу спустить! Вот сразу как завалил! Первейшее правило на радостях забыл!

Схватил нож, подбежал к туше, потом все так же, ругаясь, вернулся обратно – не на землю же сливать. И продукт полезный, и лужа крови через пару дней завоняет свирепо около схрона. Ее ж в лосе не литр или полтора, а куда как больше.

Вернулся, прихватил тазик. Уже спокойнее подложил его под шею зверю и начал резать лосю глотку. Ножи у Виктора были отточены на славу, и толстенную шкуру с гортанью он перехватил без особых усилий. Толку, правда, от этого никакого не оказалось – никаких ручьев кровищи не хлынуло. То ли свернулась, то ли стекла вниз, то ли по закону сообщающихся сосудов не имеет желания течь в таз из приподнятой тазом шеи.

Ладно, не течет – черт с ней. Внутренности вытаскивать надо, шкуру снимать надо – та же песня вонючая будет, если не снять быстро. В одиночку. В темноте.

Ориентируясь на схему в распечатке и с трудом различая в темноте крупный шрифт, прочитал:

«От гортани по середине шеи, грудины и живота до кончика хвоста разрезают шкуру по прямой. Затем от копыт вспарывают кожу ног, разрезы соединяют на середине груди и у анального отверстия. Шкуру снимают с обоих боков сразу или последовательно, пока это возможно и удобно, потом тушу переворачивают на бок и с противоположного бока шкуру снимают за линию позвоночника. После этого тушу поворачивают на другую сторону и подрезают оставшуюся часть шкуры до полного отделения».

А молодец, что не жадничал на бумаге! И вообще, пора звать Ирку с фонарями!..

– Тык, понеслись от гортани… Черт, по прямой никак не идет, загогулины, как бык поссал… Грудина… Брюхо… Совсем в сторону уехал. Не видно ни шиша, сейчас себе по пальцам заеду. Ирка! Ирка! Иди сюда!

Выпростав внутренности из брюха лося, Виктор еще больше офигел. Много оказалось этих внутренностей. Гора просто. В принципе они должны были вывалиться. Но почему-то не вываливались. Пришлось их вытягивать самому. Перевозился в кровище. Если сначала пытался как-то остаться чистым, то тут плюнул и стал корячиться, не обращая внимания на грязь и кровь.

Ирка зажгла все фонари, развесив два из них на деревья, один повесив на лоб Виктора, подогнала УАЗ и направила свет фар на поляну. Потом запалила костер и стала подсвечивать. Некоторое время он пытался работать в одиночку, но потом, после особо злобных матюков, когда Виктор зацепился ногой за вываленные и растянувшиеся внутренности и шлепнулся, Ирка сообразила – ускакала в бункер и довольно скоро появилась, уже переодевшись попроще.

Оказалось, однако, что выдрать кишки было самым легким, хотя и грязным делом.

Оттащив их в сторону, Виктор прочел дальше:

«Сначала отрезают все ноги, затем грудину по линии хрящевых соединений с ребрами. По средней линии живота вспарывают брюшину. По мере выпячивания желудка оставшуюся часть туши наклоняют на бок и желудок вываливается из разреза наружу. Далее на шее подрезают пищевод вместе с трахеей и через отверстие между ребрами втаскивают внутрь грудной клетки. Оттягивая внутренние органы за трахею и пищевод и подрезая связки и диафрагму ножом, все внутренности извлекают из туши и относят в сторону. Отделяют легкие, сердце, печень, почки и селезенку. Оставшуюся часть туши расчленяют пополам, между двенадцатым и тринадцатым ребром. Голову можно отделять и в начале, и в конце операции».