Крепость стрелка Шарпа

Сажит направился к той части обоза, где стояли просторные, плохо натянутые палатки зажиточных скотоводов. Женщины у костров месили тесто, подбрасывая в огонь конские лепешки, запасы которых сушились на солнце у входа в каждую палатку. Зеленых шатров Найга видно не было. Очевидно, тот, кто унаследовал бизнес толстяка, свернул дела и ушел.

– Вот, сахиб. Вот здесь живет тот плохой человек. – Сажит нервно оглянулся по сторонам и направился к неопределенного цвета палатке, стоявшей чуть в стороне от остальных. В нескольких шагах от входа он остановился и, понизив голос до шепота, сообщил: – Его зовут Ранжит.

– Так позови паршивца, и я скажу тебе, врет он или нет.

Писарь колебался. Судя по всему, ему вовсе не хотелось выяснять отношения с Ранжитом. Наконец, набравшись смелости, он сложил зонтик, опустился на четвереньки и вполз в палатку, просевшую так сильно, что вход в нее оказался на высоте колена. Из палатки донеслись приглушенные голоса, после чего писарь торопливо выбрался наружу. Отряхнув от пыли подол своей белой рубахи, он жалобно, со слезами на глазах, посмотрел на прапорщика:

– Ранжит очень плохой человек, сахиб. Не хочет выходить. Я сказал, что его требует сахиб, но он обозвал меня плохими словами.

– Дай-ка я сам взгляну на этого мерзавца. Тебе ведь ничего больше и не надо, верно? Надо лишь, чтобы я подтвердил, он это или не он, так?

– Да, сахиб, пожалуйста. – Индиец отступил от входа.

Шарп снял треуголку, приподнял брезент, шагнул в полумрак…

И сразу понял, что попал в ловушку.

Как понял и то, что сделать ничего уже не может.

Первый удар пришелся в лоб, и из глаз как будто посыпались искры. Он пошатнулся, упал на спину, оказавшись вне палатки, и тут же кто-то схватил его за ногу и потащил назад, в темноту. Шарп попытался лягнуть нападавшего свободной ногой и раскинул руки, чтобы зацепиться за край палатки, но кто-то другой ухватил и вторую ногу. В следующую секунду на него обрушился еще один удар, и больше Шарп уже ничего не видел и не чувствовал.

* * *

– Крепкая башка у нашего Шарпи, – ухмыльнулся Хейксвилл и пнул распростертое на земле тело. Реакции не последовало. – Уснул, болезный. – Он ударил врага окованным латунью прикладом мушкета, но все равно не проломил череп. Крови, правда, вытекло много, а справа над виском обещал вырасти синяк размером с манго, но кости выдержали. – Ладно, разденьте его, – распорядился сержант, переждав очередной приступ конвульсий, преследовавших его на протяжении многих лет.

– Раздеть? Как это? – удивился Кендрик.

– Когда тело найдут, – терпеливо объяснил Хейксвилл, – а его рано или поздно найдут, потому что черномазое дурачье спрятать как следует не сможет, – никто не должен знать, что это британский офицер. Да и какой он офицер. Дерьмо поганое. Выскочка. Так что снимите с него одежду, свяжите по рукам и ногам и на голову что-нибудь набросьте.

Немало повозившись, Кендрик и Лоури стащили с прапорщика мундир и передали его Хейксвиллу. Сержант сразу же прошелся пальцами по швам.

– Есть! – воскликнул он, наткнувшись на что-то твердое. Взяв нож, Хейксвилл разрезал мундир, и оба рядовых, обернувшись, замерли в оцепенении: из швов высыпались десятки сверкающих камней. В палатке было темно, но драгоценности все равно блестели и переливались. – Живей! Живей! – прикрикнул на опешивших помощников сержант. – Снимайте остальное!

– Что это вы делаете? – Сажит просунул голову в палатку и как зачарованный уставился на сокровища.

– Не твое собачье дело! – рявкнул Хейксвилл.

– Это драгоценности? – спросил индиец.

Сержант выхватил штык и ткнул им в писаря. Острие остановилось в дюйме от шеи Сажита.

– Камни мои, а не твои. Ты делай свое дело, а я свое. Понял? Я взялся доставить Шарпи твоему дяде, а то, что при нем, вас не касается.

– Мой дядя хорошо заплатит за камни.

– Твой дядя – паршивая обезьяна. Ему надуть, что пёрнуть. Так что забудь про камни. Проваливай! – Засыпав пригоршню камней в карман, Хейксвилл обыскал остальную одежду, проверил все швы, разрезал сапоги и получил в награду с десяток рубинов, припрятанных в голенищах. Рубины были маленькие, размером с горошину, а сержант искал большой камень. – Я видел его собственными глазами! Чертов Типу носил его на шлеме. Громадный, как… Посмотрите в волосах.

Кендрик послушно провел ладонью по окровавленным, слипшимся волосам и покачал головой:

– Ничего.

– Переверни ублюдка и поищи сам знаешь где.

– Ну уж нет! – возмутился Кендрик.

– Да не будь ты таким привередливым! И свяжите ему руки. Быстрей! Не ждите, пока очнется.

Из одежды и сапог извлекли шестьдесят три камня: рубины, сапфиры, изумруды и четыре маленьких бриллианта. Большого рубина не нашли. Хейксвилл озадаченно нахмурился. Не мог же Шарп продать самую главную драгоценность? Оставалось утешаться тем, что и найденное представлялось сказочным богатством. Не устояв перед соблазном, сержант разложил камни рядами на порезанном мундире.