Крепость сомнения

Ему все еще казалось, что он ждет самолета и просто неохота приезжать в аэропорт раньше времени. Своротил с дорожки – обламывай ножки, чертовщина какая-то, обламывай ножки, обламывай рожки, отращивай рожки... Он барабанил пальцами правой руки по запястью левой и несколько минут просто жил в этом нехитром ритме. Справа на склоне чернела какая-то толстая вертикаль. Сначала он решил, что это древесный ствол, но приблизившись, увидел, что кроны нет, а ствол этот бетонный, укутанный цементной шубой. Некоторое время он гадал, что бы это могло быть, потом догадался, что так увековечена память мыслителей, поклявшихся некогда на этом месте положить жизнь за свободу соотечественников.

Он чиркнул зажигалкой, но никакой памятной доски не было, зато в изобилии нашлись надписи нового времени, нанесенные пляшущими буквами. «Таня! Ждем в „Ролане“!» – прочитал он одну из них.

Постояв у «дерева свободы», он стал спускаться ниже, к самой воде, которая жирно уже чернела в просветах грузных ветвей. Последний истинный храм остался за косогором. Илья вспоминал его неискушенных жрецов, особенно одного аспиранта, которому давным-давно сдавал какой-то факультатив. «Вы сказали – „желтый дьявол“?» – резко обернувшись и прицелившись в Илью указательным пальцем, переспросил аспирант. – И это справедливо!» – воскликнул он и снова заходил как маятник, а скорее как лев по своему бестиарию перед тем, как разорвать на арене нескольких адептов рыночной экономики. Илья впоследствии видел этого аспиранта – он торговал книгами на «сачке».

Тишина внезапно расплескалась русалочьим плеском. Что-то темное, округлое поднялось над водой и превратилось сначала в человека, потом в женщину. Свет непонятного источника мягко обрисовывал ее фигуру. Мокрая девушка выбралась на парапет...

– Уф-ф, – сказала она и стала стягивать платье.

– Топилась? – поинтересовался он задумчиво.

– Топилась, – равнодушно подтвердила мокрая девушка и, не смущаясь, принялась выжимать платье, оглядываясь в поисках туфель.

– По-нашему – это шок, – сказал Илья, вспомнив недавно виденную рекламу. – Вот они, – показал он, увидав туфли. – Как тебя зовут?

– Аня, – ответила она, поколебавшись.

– Хорошее у тебя имя, – заметил Илья. – Коротко и ясно.

– Что ясно? – спросила девушка.

– Он еще пожалеет.

– А вы... Почему пожалеет?

Это «вы» поразило Илью.

– Потому что ты самая замечательная девушка на свете.

– Откуда вы знаете?..

– Знаю.

– Вы меня изнасилуете?

– А как же, – отозвался Илья, все еще думая о «вы».

Она, съежившись, молча сидела рядом.

– Домой, что ли, тебя отвезти? Ты где живешь?

– Здесь рядом, – сообщила Аня. – В розовых домах. Только я не хочу домой... А что я скажу? – Вероятно, она вспомнила о родителях и провела руками по мокрому платью.

– Скажешь, что поливалка облила.

Мокрая девушка сунула ноги в туфли.

– Вы, вообще-то, кто? – спросила она деловито и добавила с ужимкой: – Если не секрет.

И опять это «вы» резануло его.

– Кто? – Он пожал плечами. – Сам не знаю. «В самом деле, кто?» – мелькнуло в голове. – Hе помню, – добавил он. – Так будет вернее. Жил-был на свете один мальчик, – сказал Илья. – И пошел он однажды в лес. Хорошо ему было под сенью этого леса, в его солнечной тени. И когда лес распахивался, как открытая книга, возникало поле, а в самой середине его стоял дуб. Бо-ольшущий такой дуб, лет триста ему уже было, или еще больше. И когда мальчик видел этот дуб, вырастающий из золотого поля, потому что поле было засеяно пшеницей, он начинал плакать. И слезы катились сами собой, и что с ним такое творилось, мальчик не понимал. А это было счастье. И обещание счастья. А потом он шел дальше, и снова деревья смыкали над ним свои ветви... И все реже мелькали полянки в этом лесу. А он все шел и шел... куда глаза глядят. И не стало вовсе ни полей, ни полянок... Только сумрак окружал со всех сторон. И солнце спряталось, и луна не вышла. Понимаешь?

Говоря это, он внимательно смотрел на бакены, на баржу, которая осторожно пихала свой длинный грузовой нос по темной глади. И казалось, что река замыкается с той, обратной и невидимой стороны стадиона, и баржа ходит по кругу, как лошадь на проездке, и вскоре появится вновь.

– Земным путем дойдя до середины, – сказал Илья совсем уже другим голосом, – я заблудился в сумрачном лесу.

Аня намека не поняла, но спросила так:

– И что с ним дальше было, с этим мальчиком?

– Он и сейчас в этом лесу, – сказал Илья.

– Hо лес же когда-нибудь кончится? – спросила Аня. – Должен же он когда-нибудь кончиться?

Она поднялась и потопталась, проверяя, как туфли сидят на ноге.

– А я вот никогда...

– Что никогда? – спросил он.

– Никогда не плакала. Ну, так, как вы. Когда вы на дуб смотрели.

– Это от счастья. Когда испытаешь счастье, то и ты заплачешь.

– А я испытаю? – недоверчиво спросила она.

– Обязательно, – заверил Илья и тоже поднялся. – Каждый человек хоть раз в жизни его испытывает.

* * *

Hа смотровой площадке было по-прежнему светло и людно. Машин, правда, поубавилось. Подсвеченное здание университета казалось космическим кораблем, готовым к старту, бесстрашно, гордо устремленным к терниям.