Крепость лжецов

– Прости. – Сказала Суонк, и взглянула на шута. – Вроде как маскировка, да? Ну что, тогда неси эти шмотки, что ли? А то принц наверное без письма скучает…

– Как скажешь. – Ухмыльнулся шут и хлопнул в ладоши. Под изображением костюма зажегся зеленый огонек, а в глубине закрытого шторами пространства прозвучал негромкий звонок.

– Пройди пожалуйста на середину. – Шут указал на круглый помост в центре комнаты. – И сними халат, я отвернусь.

Суонк неуверенно взошла на помост, и, подозрительно глядя в спину Монти, взялась за пояс халата. Вдалеке прозвучал еще один звонок, чуть ближе, заглушая гомон циркачей.

– Остается последняя задачка. – На распев, по своему обыкновению, проговорил Монти. – У нас есть воительница, ее исполнительная служанка, грубый герой с темным прошлым. Вам не кажется, что в этом списке чего-то не хватает?

– «Смысла?» – Спросила Вероника, и шут погрозил пальцем экрану перед собой:

– Нет же! Только представь их всех, стоящих рядом, на лестнице, ведущей в Королевский шпиль. Перед камерами, освещенными прожекторами, среди почетной гвардии, и знати. Это же очевидно…

Прозвучал третий звонок, и портьера справа от Мириам отлетела в сторону. В комнату вбежали четыре служительницы в синей униформе, нагруженные многочисленными черными свертками, серебристыми ленточками и непонятными блестящими инструментами жутковатого вида. Они окружили Суонк, желтый халат упал на пол, оставив ее почти обнаженной – не считая блестящей повязки, стягивающей плечо, левый бок, и пересекающей грудь. Помедлив, девушка развела руки в стороны, повинуясь тихим просьбам служительниц – мускулистая, худенькая, точно подросток, с парой тонких белых шрамов, бегущих по левому бедру, и загорелому животу. Лишенное волос после процедур Монти, ее тело казалось каким-то особенно беззащитным. Мириам видела, как разгораются в ней злость и обида – а затем отступают, словно под давлением.

Белый лист, зажатый в правой руке Суонк, слегка подрагивал.

Секунду спустя она уже не была обнаженной. На плечи опустился отрез темной ткани, вокруг бедер обвилась серебристая лента, а на животе мелькнул быстрый росчерк зеленого лазерного луча. Инструмент одной из служительниц пощелкивал, когда она вела его вокруг тела девушки, измеряя что-то, выбрасывая колонки цифр на экран перед Монти. Остальные трое, двигаясь стремительно и слаженно, разворачивали свертки, прикладывая их к телу Суонк: светлую и скользкую на вид подкладку, выкройки карманов, длинные полоски резинок. А еще один страшноватый инструмент тут же соединял все это, выплевывая едва заметные скобы.

На глазах у Мириам они шили одежду. Создавали костюм, соединяя, складывая, отрезая тонким лезвием, и мгновенно сшивая маленькой стрекочущей машинкой. Сначала обрели очертания рукава, затем пояс и карманы, зазмеились вниз ленты брюк…

Зрелище так захватило ее, что она едва услышала голос Монти, когда он произнес ответ на свою загадку. И поняла, что он сказал, только после того, как ее сердце несколько раз ударило с особенной силой.

– Это же так печально. – Сказал шут. – Когда рядом с героем не хватает леди.

Глава IX.

Интермедия V.

Большую часть залы занимало ложе.

Оно было единственным освещенным предметом – островом белого света, испещренным складками. Изнанка смятых простыней светилась алым, делая их похожими на кровавые трещины, рассекающие идеально ровный круг. Лучи точечных софитов безжалостно подчеркивали каждую из них, делая глубже и ярче, чем сияние утреннего солнца, проникающее сквозь поляризованные стекла в стене залы.

Джордан знал, что сегодня король не спал.

Умение прайма читать по складкам простыней ничуть не уступало его способностям следопыта. Они безошибочно указывали количество и темперамент женщин, посещавших монарха, и, что гораздо важнее – его настроение. Сегодня, миновав пост охраны у смотровой площадки, и войдя через двери бронированного стекла, он застал ложе бессонной ночи.

Сам король даже не посмотрел на него.

Возможно, кто-то другой счел бы такое поведение пренебрежительным, но Джордан видел в нем признак доверия – далеко не к каждому гостю монарх мог бы повернуться спиной. И еще меньше людей могли лицезреть короля таким, как сейчас – мрачным, сгорбившимся в огромном кресле перед зеркалом. На столике, отодвинутом в сторону, остывал огромный полупустой кофейник, прислонившийся к чаше с конфетами. Дорогой шоколад с красным перцем растекался по его основанию черной лужицей, и Джордана совсем не обрадовало это зрелище. Мало кто знал, что король любит сладкое – монарх почему-то считал это слабостью, недостойной мужчины, позволяя себе подобное лакомство в крайних ситуациях. О которых возможные свидетели предпочитали не распространяться.