Крепость лжецов

Прикосновения.

И одним решительным движением обозначила в пустоте собственные черты – такими, как она их помнила: нос с горбинкой, полные губы, хрупкие ключицы и майка с глубоким вырезом, подчеркивающая маленькую грудь… впрочем, через мгновение та стала чуть больше. Мириам усмехнулась про себя, глядя, как складывается образ, из правды, и немного из выдумки, фантазий, в которых она видела себя немного другой – выше, женственнее, сильнее. Усилие, которое она использовала при его создании, напоминало о рисовании, и в то же время о сновидениях, в которых ты видишь себя в незнакомом месте, меняющемся с каждым твоим шагом или переменой настроения. Так и та Мириам, которую она создавала в зеркале, менялась с каждой секундой – текли черные волосы, удлиняясь и складываясь в высокую прическу, грудь становилась чуть выше, бедра чуть более округлыми, а майка…

Ей ведь вовсе не обязательно было одеваться так, как на самом деле?

Словно сами собой, легли на объемный рисунок линии длинного платья, узкого, разрезанного сбоку и обнимающего ее талию, словно бутон цветка. Похожего на то, в котором ей снилась Би – но немного иного, с чуть более тонкими шлейками, и рядами фальшивых застежек, как на блузке Суонк, бегущих от выреза на спине. Черный цвет залил пространство между линиями, мгновенно обретая плотность, словно самая настоящая ткань, а по ней, снизу вверх, через бедро и живот к груди побежал золотой рисунок – невиданный цветок, оплетенный листьями. Черные волосы сами собой собрались в хвост, и, чтобы подчеркнуть их блеск, Мириам сделала золотым удерживающее их кольцо. Мягкие туфли совсем не подходили под платье, и их пришлось убрать. Почему-то образ совсем не выглядел странно, в платье и босиком, но внизу все же не хватало чего-то, и Мириам украсила тонкие загорелые лодыжки парой золотых браслетов.

Время рядом с образом текло еще медленнее, чем раньше, и, когда она наконец вытолкнула рисунок из себя, позволяя ему занять свое место, еще никто не успел ответить крылатому юноше, а далеко внизу, на Земле, ее сердце не ударило даже один раз.

Образ вспыхнул, меняя цвет многоугольника под ногами на белый. Рядом неслышно усмехнулась Вероника:

– Вот какая ты на самом деле? Золотое на черном?

Взглянув на нее, Мириам тут же поняла, что перестаралась – по сравнению с образами всех остальных, изображениями, видимо взятыми из жизни, ее собственный получился чересчур ярким и четким.

Следующее сообщение донесло улыбку Моны.

– Теперь меня видно? – Спросила Мириам у крылатого юноши.

– Да. – С легким опозданием пришел ответ.

– Я и правда не старше. А сколько вас там, всего?

– Триста семь. – Ответил тот. – Но большинство младше четырнадцати лет.

– На станции есть шаттлы? – Спросила Би. – Или что там еще используется для того, чтобы ее покинуть?

– Есть доки для шаттлов и гондол. Для перелетов между станциями шаттлы не нужны, но они прибывают с осевой станции, чтобы доставить новых братьев и сестер.

Рядом со снежинкой стремительно развернулась другая схема – решетчатая звезда, опоясанная пятью плоскими кольцами, нанизанными на тонкую спицу, проходящую через центр, и заканчивающуюся плоской, как у гриба, шляпкой. Из центра звезды, между вращающимися кольцами, в разные стороны торчали тонкие решетчатые фермы, делающие ее похожей на пустынную колючку.

– Когда шаттл прибывает с Земли, его всегда швартуют на осевой – там расположено оборудование для дезактивации. Еще, конечно, есть военные доки, но в них мы никогда не были. С нее грузы развозятся гондолами по кластеру Атланта.

– Вы были на осевой станции? – Уточнила Би. – У вас есть ее внутренний план? Расписание движения этих… гондол?

– Мы отдаем все вам. – Отозвался юноша. – В этой передаче. Мы готовились к вашему прибытию.

– И как мы сможем покинуть станцию?

– Наверное, вы сможете занять шаттл, и привести его на «Эвридику», как делают военные.

– А в шаттл поместятся триста семь детей?

Мириам показалось, что юноша растерялся – по крайней мере его следующий вопрос опять задержался на тысячную долю мгновения:

– Разве вы не собираетесь спасти только Ее сына?

Теперь замешкалась Би – но скорее от злости:

– Черта с два! Он такой же, как и все! Сколько вас там есть – все вы пойдете домой вместе со мной!

– Я слушаю, Ребекка Ли. – Мириам показалось, что глубоко за крылатым образом мелькнул цвет – восхищение. Но его тут же скрыла другая вспышка, совсем рядом – будто желтая звезда зажглась над схемами и земным шаром, заставив всю электронную вселенную вздрогнуть.

– Нарушитель! – Выкрикнула Мари, и между звездами проступили, смыкаясь, желтые плоскости, пересекая и ограничивая нечто живое, движущееся прямо к центру станции, похожей на снежинку.

– Он мой! – Вероника сорвалась с места, выбросив в стороны десятки острых граней, превращаясь в подобие карнавальной шутихи, сплетенной из стекла и электрического огня, колючую алую звезду, ударившую сквозь свод и желтые защитные грани навстречу чему-то ярко-белому…