Крепость

Он болезненно представлял себе, как Элка со свойственным ей говорливым темпераментом уже в который раз обсуждает с подругой Танькой свою ситуацию. Эту Таньку он знал, однажды даже переспал с ней и понимал, что верность этой подруги весьма сомнительна. Но понимал также, что существует на свете и женская солидарность и что-нибудь Танька ей присоветует, и прежде всего молчать и терпеть. А что ему было делать?

— Слышь, что Вадимов написал, — толкнул его в левый бок маленький Вася Скоков. Илья помотал головой, встряхиваясь. — «Некоторые деформации, — читал Скоков выписанные на клочок бумаги слова, — не смогли преодолеть сущностные черты социализма, проросшие еще на заре нового строя».

— Наш Демосфен, — воскликнул, хмыкая, Боб Лундин.

Даже законопослушный Скоков позволял себе смеяться над Главным. «Неуважение к власти чревато распадом», — сентенциозно подумало существо в душе Ильи, а вслух Тимашев сказал, настраиваясь на общий тон:

— Знаете, где проходит граница между развитым социализмом и просто социализмом? — заранее усмехаясь всем лицом, спросил он, и сам ответил, выдержав паузу:

— По московской окружной дороге. А между развитым социализмом и коммунизмом? По кремлевской стене.

— Во-во, точно, — ответил полусмеясь краснолицый, толстый, с шишковатым лбом Сократа доктор наук Мишка Вёдрин. Мясистый нос его был в синих прожилках. — Новый класс. Джилас об этом когда еще написал! И заметьте, будто и не писал. Мы шутим, а ведь социального неравенства не ощущаем. Что вон Паладин разве меньше пьет, чем я? Столько же. И много ли мне надо, чтоб я стал ему завидывать? Он в трехкомнатной квартире живет, а мне и в двухкомнатной неплохо.