Крепость

— Ай, молодца! — говорю ему. — Запомни, машину всегда надо ставить носом от стены, всегда, чтобы быть готовым к бегству — так что не обессудь!

И пока «кучер» осуществляет новый маневр, подхожу с Бартлем к бойнице в стене перед нами. Уже хочу поставить ногу в едва различимую у земли нишу и обозреть, как турист панораму слева направо, как увиденное заставляет меня буквально проглотить язык: Военный лагерь! Большое танковое соединение! Тяжелый гул моторов: пожалуй, это танки Shermann. Палатки в вечернем свете — и от танка к танку протянуты песчаные брустверы.

Никакой ошибки: Белые звезды на оливковой броне.

Все это я вижу буквально одним взглядом, и затем шепчу Бартлю:

— Спрячьте голову!

— Это же янки! — вырывается у Бартля.

Присаживаюсь на край торчащего из стены камня и пристально смотрю перед собой, словно меня обухом по голове ударили: Перевариваю увиденное. Не могу вспомнить ни одно подходящее к случаю стихотворение, относящееся к этому сборищу танков противника на том берегу. Откуда они пришли?

Из карандашной линии, которой я изобразил на своей карте вероятную линию фронта, могу с трудом понять систему наступления Союзников. Но я вовсе не уверен, что эта линия правильная. Вполне возможно, что я ошибочно скомбинировал ее из разрозненных, неопределенных сообщений, слухов и разговоров, и мои карандашные линии уже давно не соответствуют главному направлению танковых ударов. К черту эту игру в прятки!

Я лишь радуюсь тому, что «кучер» не знает что произошло. Он просто должен поддерживать в рабочем состоянии наш «ковчег».

Ландшафт мечты французских королей, а в самой его середине столько много американских танков, что я даже не хочу начинать их подсчет. И мой испуг не проходит, испуг и страх словно растворены в воздухе: Танк на танке.

Если янки перейдут через Loire, мешок закроется — на этот раз еще больший, охватывающий всю западную Францию.

От Amboise до Chenonceaux всего несколько километров, и там проходит северная граница некогда незанятой зоны. Далее к югу едва ли еще встречаются германские части.

Мы сейчас достигли непосредственно «игольного ушка», и по возможности быстро должны пройти его и оставить позади…

Согласно моей карты от Amboise до Blois только 34 километра — по дороге, непосредственно ведущей к протекающей по плоскогорью Loire. Уклониться внутрь в страну мы не имеем шанса. И на моей карте нет того единственного пути. А если мы у Blois не сможем пройти через Loire? Если противник продвинулся уже дальше на восток, что тогда? Его атакующие, передовые части, могут осуществить это за полчаса.

До Orleans еще 56 километров. Дорога туда ведет дальше вдоль реки. Дорога на другом берегу, эта красная вена на моей карте, является «route e grande circulation». А наша дорога — это «route d’interet local». На полпути к Orleans на другом берегу лежит Beaugency. Там тоже есть мост через Луару. Возможно, один из самых маленьких.

Все прекрасно, но для начала нам придется опять рвануть вниз, а затем пройти мимо этого бронированного стада на самой короткой дистанции.

«Кучер» филигранно осуществляет отъезд. Внизу на подъезде приказываю ему остановиться: Требуется передохнуть и подумать.

Жду, что меня охватит чувство страха и ужаса. Но все это отсутствует. Меня даже охватывает — наоборот — некое подобие внутреннего смеха: Что за абсурдная картина!

Стоящие вплотную танки, выстроившиеся, словно к строевому смотру. Эта массивная огневая мощь в этом мирном ландшафте, в высокой луговой траве у Луары, под чистым, зеленовато-голубым небом — и непосредственно в месте, где жил великий Леонардо: Полная фигня!

Пытаюсь придумать план: Это собрание броневых чудищ ни в коем случае не выглядело как танковая позиция — скорее как обычный армейский лагерь. Наверное, они вовсе не интересуются тем, кто приближается к ним по левому берегу. То, что к югу от Loire не имеется никаких германских бронированных частей и подразделений, братишки конечно уже знают.

Мы просто обязаны пробраться мимо этой когорты. Пройти сквозь строй? Ах, что за чепуха! Ладно, идти так до конца: Проехать сквозь строй.

«Ковчег» — это огромные американские санки и в этом оформлении довольно оригинален. Американцы, конечно, не будут стрелять в американца. И пока они расчухаются, мы будем уже далеко… Вероятно, я должен бы здесь всплакнуть, как Старик перед Logonna.

Хорошо, что «кучер» не смотрел через балюстраду. Делаю знак Бартлю, чтобы он не болтал.

Так, а теперь вперед и уповаем на милость Божью! — «…и избави нас, Господи, от всякия беды и напасти, скорби и печали и от всякаго зла.»

Размещаюсь рядом с нашим последним мешком, полным дров, вытягиваясь в длину и усевшись пониже так, чтобы меня никто не смог увидеть на моей крыше из-за его бордюра. А теперь ноги в руки! Вперед обычным ходом! Проскочим!

Сердце едва не выскакивает из груди: Удалось!

Мы вновь оказываемся за кустами. При свете посмотрим, говорю себе, что получилось. Зато сэкономил свои слезы.