Крепость

— Спроси, чего полегче! — медленно отвечает старшина.

Несмотря на слабый свет в центральном посту могу видеть больше людей, чем обычно. Это должно быть парни третьей вахты, готовящиеся к смене.

На борту продолжается обычная жизнь, несмотря на то, что происходит наверху. Но, так ли это? Стоят ли здесь только вахтенные мостика? Не прижимается ли вон там, в темных углах, еще парочка незнакомых фигур?

Точно: Серебрянопогонники: Они тайком пробрались в центральный пост, готовясь к выходу, в случае чего.

И тут раздается ругань боцмана:

— Это еще что за столпотворение здесь?!

Кажется, серебрянопогонники считают, что к ним эти слова не относятся. Они упрямо остаются стоять там, где стоят. И теперь я удивляюсь: Номер 1 не делает попытки разогнать их, наверное потому, что наверху находится командир. Оберштурман тоже не вмешивается. Он склонился над своим штурманским столиком и записывает курсы. Сверху раздается новая команда:

— Лево руля 20 — держать ноль градусов!

За спиной слышу протестующий голос боцмана:

— Ноль градусов — это еще что за фигня? Как на ипподроме, против часовой стрелки и обратно — ну да мне это по барабану.

В слабом свете у рулей глубины шепчутся друг с другом оба вахтенных центрального поста:

— Странно!

— Что тебе странно?

— То, что наш Старик всех прогнал вниз.

— Он, наверное, опасается возможного обстрела.

В следующий миг сверху снова раздается голос командира:

— Право руля. Курс 90 градусов.

Боцман снова шепчет:

— Это, по крайней мере, соответствует направлению. По мне, так гораздо лучше… Чертовски лучше.

В полумраке, вблизи от пульта с картами, различаю Первого помощника. Меня удивляет то, что он тоже не выгоняет серебрянопогонников из центрального поста. Чертов шум! С ума свести может. Парни перед заступлением на вахту не должны бы так сильно шуметь. Но им, пожалуй, я не должен ставить в вину их нетерпение. Им приходится здесь стоять, как приказано. Давно должна была бы состояться смена вахты. В следующий миг командир приказывает громче, чем обычно:

— Подать ракетницу!

Рядом с собой слышу:

— Что это значит?

И

— Поживем — увидим!

Наблюдаю, как ракетница передается через нижний люк башни. Рука рулевого хватает ее. Он перекладывает ракетницу в движении, так что Второй помощник хватает пистолет за округлую рукоятку. Мелькает мысль: Сделано правильно! Командир приказывает:

— Право руля 10. Курс 100 градусов!

С некоторого времени я уже больше не стараюсь представить себе наш зигзагообразный курс. Сто градусов — звучит довольно необычно. И в эту секунду сверху раздается:

— Тревога!

В тот же миг набатом зазвенели сигнальные колокола, а из репродукторов корабельной трансляции прозвучало, пронзая всю лодку: «Тревога!» Второй помощник неловко сваливается вниз, тут же вижу также и сапоги командира на лесенке.

Неужели самолеты?

Тогда мы по уши в дерьме!

Кажется, проходит целая вечность, пока командир захлопывал и задраивал люк и прокричал: «Погружаемся!». А затем снова проходит целая вечность, пока лодка не уходит под воду.

Только теперь Второй помощник сообщает:

— Приближение самолета с правого борта с кормы. Тип не распознан. Дистанция три с половиной.

Неужто у Второго помощника от страха язык онемел?

Перестаю дышать: Теперь эта одинокая пчела должна быть точно над нами. Невольно вбираю голову в плечи и напрягаю мышцы: Сгруппировавшись таким образом, с нетерпением ожидаю бомбовой удар.

Смотрю в растерянное лицо вахтенного инженера. Затем вижу отражение его острого профиля в белом стекле манометра.

Мелькает тоскливая мысль: Чертовски много скопилось здесь людей!

Услышав слова Второго помощника командир кажется взорвется от ярости. Но не отдает никакого приказа рулевым.

Что теперь? Опять доносится: «Три с половиной!» — Что это сейчас должно означать?

Все стоят, словно оцепенели. Думаю, что самолет должен был уже давно нас пролететь. Инжмех движется, как под гипнозом. Он приказывает удифферентовывать лодку закладыванием рулей.

— Не понимаю, — слышу бормотание командира, — Не понимаю!

Он мог бы этого и не говорить.

Я тоже не понимаю. Ведь не могли же они послать сюда свой самолет-разведчик? Второму помощнику следовало бы получше зенки раскрыть. Его фраза «Тип не распознан» совсем не внушает нам оптимизма, ведь мы должны были бы прежде узнать тип самолета!

В этот миг акустик докладывает о приближающихся шумах двигателей. Проходит несколько минут, и вот мы уже можем слышать их невооруженным ухом. Быстроходные катера?

Шумы быстро становятся слабее и затем совершенно исчезают. Чудно! Но как дальше все повернется? Мы же не можем сидеть здесь до белых мух? Мы должны снова всплыть и молиться, чтобы воздух был чист.

Внезапно всю лодку сотрясает такой толчок, что почти опрокидывает меня. Неужели мы налетели на песчаную отмель? Или что-то похуже произошло?

Что-то явно воздействует, и это явственно слышно, на лодку.

Песок?