Крепость

Хотел бы я, чтобы Старик был сейчас на борту и смог принять команду. Думать надо серыми клетками мозга противника! Продумывать сложные ходы и комбинации за противника, а затем делать совершенно простые, четкие действия, как всегда и поступал Старик: Двигаться прямо, когда противник рассчитывает на обход, и идти в обход, когда противник о таком и не помышляет, вот его метод!

А этот командир здесь? К чему такой командир может побудить? Он даже не может скрыть от команды то, что отображает его нервный срыв.

Теперь у нас есть хороший повод повернуть назад. Но снова вернуться — так не пойдет.

А вот теперь мы встретились теперь еще и с этим: Гидролокатор! Громко и отчетливо, как будто бы снаружи бросают камушки по нашей лодке.

Почему молчит акустик? Думаю дело в том, что он больше не справляется — стуки и грохот поступают со всех сторон. С помощью Metox? Чепуха — мы идем в подводном положении!

Опять новые взрывы. Легкий калибр. А командир? Не понимаю: он не реагирует.

Мы имеем слишком большой перевес! Эта попытка к бегству была обречена на неудачу с самого начала. И Старик знал это, он должен был это знать. Я тоже это знал: Это не могло хорошо пройти! No escape. Гип-гип ура и жирная добыча! Только на этот раз для другой фирмы. Томми разберутся с нами. Совершенно ясно! Это ясно как апельсин. «… апельсин» — изречение из той чепухи, которую мы пели как и все дети: «

Мы делили апельсин,
Много нас, а он один..»

— «Эни, бэни, рики, таки,
Буль, буль, буль, кораки, шмаки.
Эус, бэус, краснадэус — батц!»

Никакого выбора! У Старика просто не было никакого выбора: имелась лишь эта одна-единственная лодка.

Новые взрывы: Уже более чем достаточно — эти парни там, наверху, отпускают нам бомб сверх меры.

Вглядываюсь так пристально командиру в лицо, будто только так и могу вывести его из ступора. С двух сторон его открытого буквой «О» рта видны глубоко врезанные складки. Боковой свет делает их еще острее.

Оберштурман нашел себе занятие. Как и на U-96 он держит секундомер в левой руке, а правой записывает точное время бомбометания — очень аккуратный человек. В паузах между сбросом бомб он смотрит на свой секундомер — левое предплечье согнуто. При этом словно сверяясь, то и дело посматривает на нас. Это выглядит так, как будто он хочет, стоя с часами в руке, отмерить нам время подъема, только не знает точно, сколько его потребуется…

Рефлекторно улыбаюсь оберштурману. Это заметно раздражает его: Он совсем не понимает, что значит моя ухмылка. Опускает взгляд и снова смотрит на секундомер.

— Взять бы реванш, да засандалить этим собакам торпеду! Контратаковать! Влепить бы по самые помидоры! Прямым попаданием в машинную установку, так что от этих свиней больше ничего не останется: несколько спасжилетов, куски плотика и деревянный мусор, и даже шкурки мясной не найдут. Да вот эти стервятники с неба не оставляют нам никаких шансов. Они-то и держат нас на глубине. Создают преимущество для себя. И эти падлы знают свое дело!

Оберштурман бросает вопросительный взгляд на командира. Также раздражает его и то, что мы ждем, словно приговоренные, следующего взрыва. Но вот командир делает движение: Поворачивает голову вперед — в направление гидроакустической рубки. Голос его звучит невыразительно, когда он, наконец, спрашивает:

— Нет новых пеленгов?

Акустик отвечает не сразу. Затем глухим голосом говорит:

— Контакт. Пеленг 40 градусов — становится слабее.

Командир едва заметно подергивает плечами. Вместе с этим чувствую нервное облегчение и делаю глубокий вдох.

В этот момент акустик дает новый пеленг. Теперь командир реагирует сразу. Он приказывает:

— Лево на борт!

Жду. Сейчас командир должен был бы приказать всплыть. Но он не отдает такую команду. Хочет ли он показать противнику узкий силуэт лодки, с тем, чтобы тот мог найти только небольшой угол касания своими Asdic-импульсами? Ожидает ли командир от этого дополнительного шанса? Не будет ли провалом принятие такого решения?

Вахтенный инженер бросает через плечо короткий взгляд, ожидая новую команду. Наконец командир полушепотом произносит:

— Всплываем!

По моим прикидкам, один из Томми сейчас должен быть как раз почти в положении ноль. Командир действует, тщательно все продумав.

Снова металлический стук по обшивке лодки — звук резкий, напоминающий перестук камешков в пустой консервной банке. Трижды проклятый звук Asdic! Он не просто входит в слуховой проход и давит на барабанную перепонку, этот звук буквально выдавливает тебе ухо изнутри: И если он длится долго, то буквально въедается в голову, до тех пор, пока не заполнит весь череп.