Крепость

Старик яростно вглядывается в меня: «Я хотел лишь втолковать тебе, что как командир флотилии, я должен заботиться об экипажах больше чем прежде.… И, если, паче чаяния, тебе довелось слышать речи наших жирных задниц из замка Loganna, то сам понимаешь…»

Старик замолкает, но потом с жаром добавляет: «В любом случае, для моих командиров, вечер у камина с бокалом красного вина важнее любых курсов у этих золотых фазанов! Мои командиры давно уже не ездят на доклад к Главнокомандующему в Берлин, поскольку это стало очень опасно. Теперь они ездят к командующему подводным флотом в Angers. К сожалению, нам больше не надо отсылать доклады. А потому они подают свои рапорты мне. И лишь когда происходит нечто необычное, тогда спецкурьером передаем в Берлин.»

Господи, сколько еще он будет болтать? — спрашиваю себя.

Старик смолкает и начинает возиться со своей трубкой. Тупо смотрю на его действия.

— Несколько дней назад наша лодка затонула в Бункере, — произносит Старик. «Как это?» — «По ошибке рукоятку кингстона отпустили, а заливные клапана не были закрыты.» — «Диверсия?» — задаю вопрос в лоб. Старик настолько возмущен моим вопросом, что яростно пялится на меня как на чокнутого, «Да ты что — глупая невнимательность. Кто-то из работников верфи не досмотрел.» — «Да. Но заливные клапана были ведь не закрыты?» — «Не приложу ума, как это случилось…» — «Хм. Значит все-таки диверсия» — подвожу итог и вижу, как Старик задумчиво закусывает нижнюю губу, а затем медленно произносит: «Каких-либо извиняющих факторов не нашли. Повезло еще, что на борту никого не было.»

Снова молчим. Дверь, ведущая в кабинет адъютанта полуоткрыта. Следующая комната занята зампотылу. Дверь, ведущая к нему, также полуоткрыта и оттуда долетает стук пишущей машинки.

— Как оно, в общем-то? — интересуюсь, спустя мгновение, — Имею в виду общую ситуацию.

Старик наклоняет голову и произносит: «Веселого мало. Если ты о положении дел в нашей конторе. Но вскоре на фронт поступят новые лодки, вот тогда кое-что изменится.» Ошарашено сморю на него с удивлением. Как это он сказал «кое-что изменится», ведь это значит, что снова вперед, к победе! Опускаю взгляд, с тем, чтобы Старик не увидел, как кровь ударила мне в лицо при этих его словах: Вот это огорошил! А в нужде, мечтания необычайно сильны! «Ключевым словом сегодняшнего дня являются слова ««Держать паузу!»», и в то же время выполнять и перевыполнять план!» — Старик произносит это словно актер, вызубривший свою роль. Неужто он хочет убедить себя такими напыщенными речами в том, что некие чудо — лодки смогут вновь повернуть военную удачу в нашу сторону?

— А ты, может быть, видишь все это иначе? — голос его возвращает меня на землю. Меня так и тянет отплатить Старику его же монетой: «Конечно, нет!» При этих словах смотрю на него сверху вниз и делаю такое же холодное лицо, какое он мне как-то демонстрировал.

Заглотил ли Старик наживку? Он никак мне этого не показывает и это ему удается: напускать на себя бесстрашную мину. Однако никогда раньше он так долго не держал паузу и не смотрел на меня ТАКИМ взглядом. А может быть, он просто погрузился в свои мысли?

Но в следующее мгновение лицо его оживает и он выпаливает: «Сегодня готовы гораздо больше лодок, чем раньше. Против 45 лодок весной, сегодня готовы где-то более 240…» — «Весной — 45! Это звучит как издевка! Ты ведь не был на линии фронта Вторжения?» — «Это не вопрос данной дискуссии!» — обрывает меня Старик, с тем, чтобы в следующий миг снова взять наступательный тон: «ПЕРВОНАЧАЛЬНО, лодки должны были появиться осенью 1944. Но у нас никогда не получается так, как хочется. СЕЙЧАС же подключился сам Шпеер, человек, наиболее компетентный в этом вопросе — уж будь уверен!»

Едва нахожу, что ответить, как Старик, словно по писанному, продолжает: «Запланирована почти сотня лодок типа 120 и полсотни типа 23, а больше сотни старых дооборудуются шноркелями. А это значит, что ежемесячно в строй становятся почти 60 лодок, так сказать, плечом к плечу!»

Обычная игра цифрами — но как нарочно, из уст Старика!

«На стапелях уже заложено 30 новых лодок типа 120. Но у нас почти нет времени на их испытания. На этот раз нам приходится ставить на карту все!»

Наши взгляды перекрещиваются, и я с трудом сдерживаю движения мускул лица.

«Лодки типа 120 могут пройти без всплытия до Японии. Практически неограниченное время в подводном положении. Это совершенно невообразимо…» — «А что, если все это уже что мертвому припарки?»

Старик тяжело вздыхает и с воодушевлением продолжает: «С февраля 1944 не ведутся бои с конвоями западнее Англии. Несмотря на это, все же пришлось распрощаться с тактикой «волчьей стаи». Настает время перевернуть новые страницы.»

Эти его слова звучат довольно серьезно, и в них нет никакого цинизма.

Пока я обескуражено смотрю перед собой, выныривает адъютант и кладет на стол Старика несколько папок с бумагами и не удосужив меня взглядом, также молча удаляется.