Крепость

Натягивает облака. Небо словно занавешено плохо выстиранными простынями. Странно то, что хотя обычно облака вытянуты в бесконечно длинные серые простыни по горизонтали, сегодня они висят вертикально, напоминая полотенца, висящие вплотную друг к другу. Значит так: еще позавчера я был бы рад такому занавешенному небу, а сегодня этот его вид мне не приятен. Сегодня мне хотелось бы видеть голубое, безоблачное небо.

В Фельдафинге мне тоже не часто нравилось небо, поскольку я всегда думал о моем садике: Мне хотелось, чтобы почаще лил дождик, когда слишком долго стояла палящая жара, с тем, чтобы пореже поливать гряды, где освеженные дождем и согретые солнцем растут и набирают силу тугие тыквы, пупыристые огурцы и фасоль.

Небо все больше хмурится. Воздух холоднеет, а над всем расширяется размазанный светлый оттенок. Даль расплывается в нем, словно растворяясь. Начинает моросить дождик. Ветровое стекло становится мокрым, хотя капель не видно. Прежде чем мы останавливаемся, вижу на фоне мокрой соломенной крыши мелкие, висящие капельки.

Тут и там под густой листвой деревьев видны покрытые мхом, темно — коричневые соломенные крыши, к темным стенам прислонены красно- коричневые вязанки хвороста.

Перед нами появляются две женщины в национальной одежде Bigouden бретонского департамента Финистер. Меня тут же охватывает волна мыслей о Родине. Когда мы въезжаем на невысокий холм, взгляд привлекает лощина, разделенная на множество неровных прямоугольников, огороженных луговин. Луга становятся уже. За ними видна тонкая блестящая полоска — море. Луга, пыль дождя, море — все это Бретань.

Остановившись, выхожу из машины и с чувством глубокого удовлетворения отливаю. Мимо идет Старик с большим серпом, жду, пока он подойдет, желая поговорить с ним. Старик очень доверчив. Он хочет знать, приехали ли мы из Парижа. Нет, с фронта, с места Вторжения, сообщаю ему. Он поправляет меня: «Debarquement, monsieur». Ну, конечно, Вторжение по-французски так и будет.

С интересом осматриваю местность. Дома, мимо которых мы сейчас проезжаем, построены из коричневых валунов. Рядом валяются мертвые, покрытые плющом стволы срубленных деревьев; папоротник-орляк покрывает откосы. Много ржаво-коричневых кустарников, на маленьких лугах видны свежевкопанные стальные стойки. К обеим сторонам фронтонов двухскатных крыш прилеплены высокие прямоугольники больших каминов. Прямо этикетка «Cognac Martell». Фруктовые деревья согнуты, словно покалечены.

А то там, то здесь возвышаются огромные, с дом, кучи хвороста — «урожай», собранный с кустарников по межам участков. Такие же по размеру копны соломы, но светло-желтого цвета.

Кое-где окна низеньких домиков завалены кирпичами, но оконные и дверные проемы сделаны из полос гранита, а не из кирпича. А вот велосипедистка, с круто вверх торчащими из сумок багетами, движется против ветра. Она одета во все черное, как и принято в Бретани.

Дол — гранитный город. На неодинаковых по высоте усеченных башнях собора косо повисло низкое дождливое небо. Из-за этого одна из башен кажется обрубленной. Разрез приходится как раз по средине окна. Ничто не напоминает стиля flamboyant — собор больше напоминает теперь крепость. Мрачные стены покрыты лишайником. Лишь под аркой портала приютились несколько грубых фигур странной работы. Несколько розеток сломаны. Водосточная труба надо мной, разинутой пастью своей напоминает очертаниями Бретань, как я видел на старинной карте, под стеклом на стене, в Фельдафинге.

Фронтон собора похож на альпинарий: покрыт разросшимися красно-фиолетовыми цветущими «жирными курицами».

Справа стоит указатель на город Сен-Мало. Прошу остановить машину. «Опять заглянем куда-нибудь?» — «Само собой!» — отвечаю мягко.

Сразу за Долом, в нашу сторону, со стороны узкой полоски неба между горизонтом и низко висящими облаками, несутся четыре «Лайтнинга». Своевременно замечаю их силуэты на светлом фоне и направляю наш Ситроен под густую крону дерева. «Лайтнинги» летят так низко, что вскоре скрываются за ближайшими рядами кустарника. Должно быть где-то поблизости расположен полевой аэродром, и именно он является их целью. Прислушиваюсь, но не слышу ни заградительного огня, ни выстрелов бортовых самолетных пушек.

— Давай, двигаем быстро дальше! — строю из себя решительного вояку. Первая скорость, вторая, водитель ведет машину, словно на прогулке, но вот включает третью: катим дальше.

А вот и он: почти у дороги расположен аэродром. Смотрю во все глаза, но между серых ангаров ни одного самолета. А это что? Взволнованная толпа пехотинцев и солдат роты аэродромного обслуживания копошатся как муравьи. Нам навстречу выходят три парашютиста с нагруженной тачкой. Похоже на мародерство.

Лучше не смотреть. Прочь отсюда! Дальше! в следующий миг едва не врезаемся в танк «Тигр», стоящий у поворота, прямо посреди дороги словно мамонт.

— Свиньи проклятые! — ругается водитель, — Эти бараны не знают простейших правил дорожного движения!

И еще четверть часа бормочет нечто нечленораздельное.