Крепость

С одного взгляда ясно, что это остатки английской высадки. Вот разорванный спасжилет, из которого торчит наполнитель, а вот что-то серебристое: большая самолетная деталь из алюминия. Сильно проржавевшие тральные приспособления минного тральщика прилив вынес далеко на берег. Между сваями заграждения застряли остатки спасательного плотика. Надпись по-английски выдает его происхождение. Отдельные непострадавшие канистры, к сожалению пусты.

Меловая скала в отдельных местах торчит почти вертикально вверх. Повсюду в ней, словно изюмины в тесте, видны кварциты.

Я устал и присаживаюсь на гальку, опираясь спиной о сломанный ствол дерева. Море заботливо облизало его. Оно слизало все неровности. Теперь этот ствол лежит здесь и служит мне опорой. Может, это дерево тоже росло когда-то в Англии?

Низко над водой пролетают серые, перистые облака. Откинувшись назад, полулежа, смотрю в небо — мне так легче. Облака на миг замедляют свой бег над шумящим океаном.

“Морские офицеры — это чудо, украденное у природы!» — вспоминаю слова нашего унтера. А почему бы и нет? В мозгу свербит одна мысль: не могу представить, что моим сверстникам, что не так уж и далеко сейчас от меня на юго-западе, пока я здесь расслабляюсь, белый свет не мил.

Немного дальше от меня то и дело гремят камни: наверху работает какой-то солдат. Спустя короткое время подходит целая рота бойцов. Они составляют оружие в козлы и присаживаются. Замечаю, что в одном месте, в низинке, лежат похожие на гранаты свертки. Бойцы с охотой объясняют мне: с помощью этих инструментов скрытые сейчас под водой заграждения будут перенесены дальше.

— Но в таком случае вам придется подождать, пока вода спадет?

— Так точно, господин лейтенант! — широко улыбаясь, отвечает унтер-офицер.

Бойцы перекусывают. Некоторые, перекусив, тут же уснули. Другие курят или бросают хлебные крошки в воздух, где их с криком подхватывают чайки.

Недалеко от торчащей из земли стереотрубы я вновь рисую. Здесь, на глубине в 10 метров, в катакомбах прорытых в скалах, командный пункт. Внизу, наверное, холодно и сыро. Выход тщательно замаскирован. Никто не сможет подойти к ним со стороны моря. Водитель тем временем разузнал, что нам можно перекусить в одном полуразрушенном домишке. А еще в развалинах лежат «пукалки» так он обозвал гранатометы.

С нетерпением ждем во дворе. Еду привезли из соседнего городка. Получаем миски полные перловки. Водитель называет ее «телячьи зубы».

Какой-то солдатик одалживает мне ложку. Его товарищи, которые постоянно подходят к кухне, напоминают скорее строителей, чем бойцов: форма серая от грязи, руки черные от земли: здесь нет воды, чтобы умыться.

Присаживаемся на два шатких стула в углу абсолютно пустой комнаты, в которую, сквозь дыру в потолке смотрит небо. Недостаток цветов здесь заменяет украшающий стену рисунок сделанный цветными мелками. На стене большими готическими буквами криво выведено: «Все преходяще, вечно лишь Слово». Чьи это слова? Гете? Каросса? Хёльдерлина? С учетом всех обстоятельств, это предложение звучит анемично.

Водитель своим чавканьем и жалобами выводит меня из себя. Ну и свинью подложил мне Бисмарк, выделив этого флегматика. Ну и деньки!

Мне надо как можно скорее попасть в Брест: Надо как-то обделать это дельце.

Оставив машину под деревом у дороги, направляюсь к расположению полевой артиллерии глубоко выдвинувшейся к кромке обрывистого берега. Артиллеристам приятно, что я буду их фотографировать.

Из каждого артиллерийского окопа сделан небольшой дворик с проложенными между минных заграждений посыпанных белым песком тропинками, которые, наряду с тщательно уложенным по краям окопов зеленым дерном, служат вызовом безумию нашего захвата этой земли — и потребовали, судя по всему, довольно много времени. Немало времени понадобилось и чтобы наряду с чистыми фашинами и врытыми столбиками надолб разбить аккуратные клумбы, и любовно окружить их врытыми до половины винными бутылками. Эти бутылочные гирлянды буквально повсюду, где обустроены позиции немецких войск. Даже в Коралле бутылки использованы как декоративное ограждение. Для подготовки компоста для клумб на будущие года, в углу уложены слоями водоросли. Будущие года — куда это меня несет? Если бы я только знал, что моя жизнь уже предрешена еще в этом году….

В одном артиллерийском дворике вдруг натыкаюсь на небольшую «животноводческую ферму». Домашняя птица всех видов и сортов — куры, утки вывернувшие шеи и положив головы на крыло, спят в тени, неподвижные, но всегда на посту гуси, искусственный прудик. Кроличьи клетки, одна над другой в три ряда. А внизу, в дюнах поляна цветущего картофеля, защищенного от морского ветра соломенными щитами.

Вновь ныряем в узкий проулок, а выныриваем на равнине небольшого поселка с крохотной гаванью. Внизу, на прибрежной дороге, чувствую себя более уверенно, чем на краю плоскогорья. К сожалению, вскоре, если у подножия гор дорога закончится, нам придется вновь выехать наверх.