Читаем Крепость полностью

К счастью здесь есть и несколько довольно смешных «орлов» и несколько типчиков с соответствующим креном в пояснице; сюда же относится и толстяк Мёртельбауэр. Мёртельбауэр — с его фальцетом и всеми признаками своего операторства. Как и всегда он рассказывает каким-то собутыльникам о том, что в свое время, когда он работал в Африке оператором учебно-просветительских фильмов, ему удалось «поиметь» под душем несколько негритяночек, а после эффектно выдержанной паузы добавляет: «А так как от них здорово воняло, то их всех — через скамейку!» Такого рода рассказами он завоевал кличку «бешеная щука» — ведь в Африке никто из нас не был.

Медленно топает Йордан. С ним мы два года назад долгими месяцами грызли гранит флотской науки. С тех пор я его не видел к своему сожалению, т. к. Йордан хитрющий парень, репортер от Бога и настоящий ренегат, всегда готовый устроить склоку. Однако он делал все так ловко, что никто не мог поймать его за руку. Во всяком случае, ему и здесь удалось заиметь несколько недоброжелателей. У него смешное, слегка заостренное треугольное лицо как у того треугольника, что мы рисовали на уроках математики. А когда Йордан надевает свою фуражку, то выглядит как настоящая провокация, как плевок на военную культуру и дисциплину. Он так намозолил этим глаза Бисмарку, что попал в приказ, которым ему было предписано носить фуражку с ремешком под подбородком. Йордану пришлось подчиниться, но так он выглядел совершенно возмутительно, словно какой-то тупой трамвайный вагоновожатый. В конце концов, Бисмарк был очень доволен, когда Йордан водрузил ремешок фуражки на место.

Перед обедом в кают-компании подхожу к Йордану и спрашиваю его о том, что давно хотел узнать: о его работе на гражданке.

В ответ узнаю, что теперь он репортер новостей «но больше для колонки «Нам пишут…»». Пишут много.

Смотрю на него непонимающим взглядом, и Йордан поясняет: «Это происходит так: называешь никому неизвестную деревушку, затем улицу в ней. Улицу под известным названием. В конце-концов из плана какого-нибудь города. Затем описываешь имеющийся там же пруд. Например, называю городок Меппель, голландский городишко, там помещаю собак, из них выбираю большую собаку — скажем, боксера, и описываю, как он прыгнул в пруд, а там укусил огромную щуку. Боксер выбирается живой и невредимый, и его владелец радуется тому, что щука не вцепилась боксеру в бок. Если нравится, то я продолжаю в том же духе. Я очень люблю собак. Они большие и маленькие всегда выпутаются.» — «Ради Бога, не надо!» — умоляю его.

Но Йордан уже закусил удила: «А иногда как запустишь что-то такое, к примеру: «В ночь на четверг, в гостинице в центре Лондона …»», а дальше как по маслу. Прыгает кто-то с крыши этого отеля, с зонтиком представляя из себя — проклятые британцы! — парашютиста и прыгает на стеклянную крышу террасы, где проходила вечеринка в честь очередной победы. Ничего, как считаешь? Человек этот может погибнуть или нет, это мне решать!» — «Я бы здесь добавил: никакой жалости к британцам!» — выпаливаю быстро. «Верно! Но совсем не жалости: Если он к примеру упав поранит себе …» — «Задницу?» — предлагаю свой вариант. «Задницу? Пойдет! Хотя задница звучит осуждающе. Но пойдет! Так сказать прямо в яблочко!»

Никогда раньше не слышал, чтобы Йордан так говорил. Йордан объяснил, что он был и есть «курьер при службе связи». Поэтому у него есть служебный мотоцикл, на котором он и мотается по городу. В этой профессии неизбежно теряются отдельные изъяны связанной с ней работы. Новости о «голубых» юнцах не производят на него впечатления: «Осиное гнездо в жерле пушки», «кошка знает, чье мясо съела», «женоподобные тройки ловят матросиков» и «кильки в банке»

Несмотря на все реалии, он все же немного чокнутый. В нем нет военной косточки. Должно быть, он чувствует себя совершенно свободно и в тоже время довольно изысканно.

Но с чего бы это Йордан вдруг такой разговорчивый? Нашел ли он во мне родственную душу?

— Понедельник — это довольно неподходящий день для таких торжеств! — меняю тему.

— Такой же хороший, насколько и плохой. Как и любой другой день, — возражает Йордан.

— Но думаю, суббота или воскресенье больше подходят такого рода мероприятиям.

— А откуда взялась бы вся эта публика? Все эти генералы и адмиралы собрались сюда, черт его знает, откуда — не только из Парижа. — Внезапно Йордан меняет тон, и, словно бы глубоко доверяя мне, шепчет: — Так плохо как сейчас, мне еще никогда не было. несколько лет я был настоящим зарубежным корреспондентом.

— Где же? — В Лондоне. — У злых врагов? — Ну, конечно же. Пока не отозвали. — Пока в грязи не вывалили? — Можно и так сказать.

После обеда Йордан показывает мне глазами, что надо бы выйти. Из разговора узнаю, что «шеф» по воскресеньям охотится на козлов. Две недели назад открылась охота на козлов, и теперь он ни о чем другом не думает.

Перейти на страницу:

Все книги серии Das Boot

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне