Читаем Крепь полностью

Усадьбу пана Саковича Тарлецкий увидел издали. Над аккуратным прямоугольным парком возвышался белый фронтон центральной двухэтажной части дома, формой напоминающий корму фрегата. Заходящее солнце сливалось с терракотовой черепицей. Коляска проехала ухоженной парковой аллеей, наполненной кисловатым ароматом отцветающего барбариса, и остановилась перед парадным крыльцом. Тарлецкий не ожидал увидеть в этой глуши такую крепкую и основательную постройку, почти дворец. Сначала весь дом казался двухэтажным, но такое впечатление создавалось благодаря высокому, в рост человека, цоколю.

Широкая лестница, огибая с двух сторон террасу, вела к парадному входу в центральном, действительно двухэтажном корпусе, по обе стороны от которого симметрично были расположены два больших одноэтажных флигеля с овальными слуховыми окнами в мощных фронтонах.

Архитектурные украшения в стиле барокко по углам и карнизам здания носили на себе следы времени, впрочем, почти не властного над этим добротным белокаменным домом. Он стоял, словно уверенный в себе хозяин над всеми остальными домами в округе и над всеми прилегающими землями. Лишь на другом конце села возвышались две такие же белые каменные колокольни униатского храма, словно второй полюс, создававший основательность и равновесие в этой достаточно древней вотчине.

На крыльцо дома вышел гайдук в расшитом шнурами кафтане. Для здешней провинции все выглядело вполне цивилизованно. Тарлецкий легко соскочил с коляски, расторопный Игнат тут же помог ему надеть фрак, который извлек из специального чехла, защищавшего его от пыли. В стороне от начальства комиссар Тарлецкий предпочитал не носить мундир, если в том не было служебной необходимости. Так в его персоне было, как ему казалось, больше загадочности. О какой-то принадлежности прибывшего в имение экипажа к российской армии свидетельствовал только кургузый серый мундир нестроевого, в который был наряжен Игнат. (Тарлецкий включил своего денщика в штабной штат, чтобы немного сэкономить на его содержании).

– Дозвольте идти, пан офицер? – спросил Василь, переминаясь на затекших от долгого сидения в коляске ногах.

– Держи-ка за услугу и за верность Государю, – многозначительно сказал Дмитрий, протягивая мужику двугривенный, – ты потопчись здесь еще с часок. Ежели тебя за это время не покличут, ступай себе домой, только скажи мне твою фамилию, может быть, от тебя потребуется повторить, что говорил вам этот сладкоголосый.

– Башан мое прозвище, – зажав монету в шершавой ладони, сказал Василь.

– Башан – барабан. Запомню. Велю – будешь стучать! – вновь скаламбурил очень этим довольный Тарлецкий, и подавая художнику руку, добавил:

– Господин Зыбицкий, нам повезло, мы, кажется, попали в очаг цивилизации.

– Барин дома? Доложи: майор Тарлецкий просит принять, – сказал он гайдуку, спустившемуся с парадной лестницы.

Спустя минуту после того, как гости вошли в просторный вестибюль с лестницей во второй этаж, через боковую дверь к ним вышел хозяин усадьбы. Это был высокий, крепкий мужчина, на вид которому было лет пятьдесят или около того, но его пышные вьющиеся волосы были уже почти совершенно седыми. У помещика был широкий, с глубокими морщинами лоб, узкий подбородок. Взгляд его острых карих глаз был пристальным, как у человека, привыкшего заниматься дознанием. Тонкие губы были плотно сжаты, выражая властность, седые усы топорщились чуть-чуть вперед. В доме сохранялась прохлада, и на длинную вышитую рубаху у пана Саковича был наброшен синий суконный жупан с отворотами из черного бархата.

– Константин Александрович Сакович, – представился он, переводя взгляд с бородатого художника на Дмитрия, который больше был похож на майора. Тот тоже еще раз назвал себя:

– Дмитрий Тарлецкий, офицер для особых поручений при генералинтенданте первой Западной армии. А это господин Зыбицкий. Пан Константин, я, конечно, должен просить у вас прощения за столь поздний визит. Нас извиняет только то, что путь к вам отнимает много времени, вы живете в стороне от основных дорог, среди лесов…

– Я рад принять гостей, – медленно проговорил шляхтич.

– Мы случайно оказались попутчиками с господином Зыбицким, и я получил счастливую возможность предложить ему место в своей коляске. Ведь вы ждали портретиста?

– Да, – подумав, ответил Сакович.

– Меня, собственно, привело к вам незначительное служебное дело, которое, впрочем, мы можем уладить без какой-либо официальности.

Ведь мы, возможно, будущие соседи. Да-да, теперь, видите ли, довольно дешево стали продаваться многие здешние имения, и я уже почти договорился о покупке соседнего с вами села Клевки. Хотя, после того, как я его увидел, появилось желание еще поторговаться…

– Вы по поводу реквизиций? – сухо спросил Сакович.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Живая вещь
Живая вещь

«Живая вещь» — это второй роман «Квартета Фредерики», считающегося, пожалуй, главным произведением кавалерственной дамы ордена Британской империи Антонии Сьюзен Байетт. Тетралогия писалась в течение четверти века, и сюжет ее также имеет четвертьвековой охват, причем первые два романа вышли еще до удостоенного Букеровской премии международного бестселлера «Обладать», а третий и четвертый — после. Итак, Фредерика Поттер начинает учиться в Кембридже, неистово жадная до знаний, до самостоятельной, взрослой жизни, до любви, — ровно в тот момент истории, когда традиционно изолированная Британия получает массированную прививку европейской культуры и начинает необратимо меняться. Пока ее старшая сестра Стефани жертвует учебой и научной карьерой ради семьи, а младший брат Маркус оправляется от нервного срыва, Фредерика, в противовес Моне и Малларме, настаивавшим на «счастье постепенного угадывания предмета», предпочитает называть вещи своими именами. И ни Фредерика, ни Стефани, ни Маркус не догадываются, какая в будущем их всех ждет трагедия…Впервые на русском!

Антония Сьюзен Байетт

Историческая проза / Историческая литература / Документальное