Кремлевский заговор от Хрущева до Путина

В моей книге есть глава "Пятая колонна". В ней — и способы вербовки в СССР агентов влияния Запада, и методика их действий, направленных на то, чтоб законсервировать пороки нашей страны и таким образом довести ее до краха. В ней — и штрихи к портретам Андропова и Горбачева, под покровительством которых западная агентура уничтожила главного военного и экономического конкурента стран Запада — великий и могучий Советский Союз. Через год-другой книга моя выйдет, ты ее прочитаешь, и мы сделаем с тобой беседу для вашей газеты.

— А теперь, — Тихон Лукич левой рукой обнял за плечи Веру, а рукой правой взял фужер с вином, — давай, мил друг Никола, выпьем за несравненное украшение нашего стола.

После обеда Тихон Лукич пригласил нас с Верой прогуляться по окрестностям его дачи. Говорили он и она. Говорили они о не интересных мне коммерческих делах, и я в разговор не вмешивался.

В Москву мы на Верином лимузине въехали на закате солнца.

— Ты, — не поворачивая головы, изрекла Вера, — первый раз соблазнял меня в своем номере в Пицунде с помощью дешевого армянского коньяка. А у меня на кухне сейчас простаивает натуральный, страсть дорогой коньяк французский, и у тебя нет морального права не распить его со мной. Едем ко мне и вспомним — как хорошо нам было в мандариновой роще близ Пицунды.

Глава 12 Ставка — жизнь

Утром в понедельник, пока я обливался под душем, Вера приготовила омлет и чай. За стол я присел буквально на пять минут — надо было не опоздать на планерку в редакцию. Вера проводила меня до лифтов и на прощание вдруг обронила фразу:

— Ты уж, пожалуйста, не потеряй свою телефонную книжку — она ценна не только для тебя.

Подтекст фразы я не уразумел.

Сразу после планерки повалили, как обычно, посетители — авторы с рукописями и сумасшедшие с идеями переустройства России. Разобравшись с теми из них, с которыми мне надлежало разобраться, я переместился из приемной редакции в цех верстки. Перечитал и сократил подготовленную мной полосу в текущий номер и лишь в обеденный час позвонил Потемкину:

— Облом с просьбой твоих кредиторов. Тихон Лукич всерьез меня не воспринял. Ни разговоров по душам, ни тем более дружбы с ним у меня не будет.

— Ну и отлично, — весело ответствовал Потемкин. — Вера это уже доложила Евгению Петровичу. У него нет претензий к нам. Он сам нашел меня на мобильнике и сказал: "В провале моего замысла нет вины вашего товарища, и вы можете заключить договор на продление сроков кредита". Кранты — болт с гайкой мы теперь на всех кладем.

Тема Тихона Лукича для Потемкина закрылась. Для меня же — заново открылась. Менее чем через неделю.

В жаркую июльскую субботу я выключил дома компьютер. Статья — не в ближайший номер и не грех пойти в Лефортовский парк поплавать и позагорать. Зазвонил телефон:

— Поклон тебе, мил друг Никола. Угадал старика?

— Угадал, Тихон Лукич.

— Чем время в воскресенье занимать намерен?

— Сложением из слов словосочетаний, из словосочетаний — предложений.

— А на день прервать писательство можешь?

— Да.

— Тогда слушай: завтра в 9.00 к твоему подъезду подойдет автомобиль номер 777. Он отвезет тебя, куда надо — на Валдай — и мы с тобой там кое-что обговорим.

На черном "мерседесе" русоволосый шофер Иван доставил меня по Ленинградскому шоссе за деревню Долгие Бороды. В хвойный с туями лес пансионата "Валдай".

Тихон Лукич обитал на даче № 1 в 4-м люксе, отделанном редкими породами дерева. Деревянные узоры радовали глаз и издавали приятный запах.

Мы сели в кресла за столиком. Тихон Лукич обвел взглядом свой люкс и спросил меня:

— Знаешь о трагедии в этих стенах в конце лета 1948-го?

— Нет.

— Здесь умер от яда товарищ Жданов.

— Вас воспоминания о нем привели к месту его смерти?

— Товарищ Жданов — глубоко почитаемый мной политик. Но я слишком стар, чтоб путешествовать памяти ради. Дело меня сюда привело. Важное дело.

Тихон Лукич налил чай в чашки:

— Среди тьмы моих приятелей, мил друг Никола, есть бывшие члены коллегий ведущих отраслей советской экономики. Одни еще служат марионетками в ведомственных структурах управления, другие — просто пенсионеры. И те и эти — гордецы. Они сильно довольны состоянием своих отраслей в прошлом и ревностно следят за положением дел в них в настоящем. При вакханалии демократии с рынком.

Добрый десяток "мамонтов" плановой экономики я уговорил принять мою стенографистку и надиктовать ей ответ на вопрос: "Что изменилось в вашей отрасли за минувшие годы рыночных реформ?" На основе фактов от "мамонтов" — фактов абсолютно достоверных — я составил доклад-прогноз: "Что будет с экономикой Российской Федерации через пять лет?"

Этот доклад близкий мне депутат Госдумы по служебной почте отправил трем адресатам. Первым трем по влиянию во власти, а не по должностям лицам. К каждому адресату депутат обратился с письмом на бланке: