Кремль 2222. Шереметьево

Князь лежал на ступеньках, а по правой стороне груди у него расплывалось темное пятно. Не нужно быть экспертом, чтобы понять, куда попала пуля – у меня самого однажды было похожее ранение. Правда, в моем случае пуля не порвала легочную артерию. Здесь же все было ясно, слишком быстро кровавое пятно увеличивалось в размере. Один из телохранителей резанул ножом полу своего кафтана, бросился к своему повелителю, надеясь перевязать рану…

Но князь остановил его движением руки. Парень словно на невидимую стену напоролся, но перечить не осмелился, отошел, прокусив нижнюю губу до крови. Понятно, хреново ему, не уберег. Хотя, вряд ли он что-то смог бы сделать, слишком точно рассчитала все крылатая тварь, будто знала, что я подарю князю, и какой ослепляющий эффект будет у того подарка.

Люди смотрели в мою сторону, будто волки, готовые разорвать законную добычу. Что ж, не удивительно. Не приди я с этим сверкающим артом, глядишь, и повелитель их не умирал бы сейчас на ступенях своей резиденции. Но кто ж знал-то…

– Подойди.

Князь говорил тихо, боясь, чтобы кровь раньше времени не залила легкие. Он был опытным воином и знал, что неминуемо захлебнется в собственной крови, но перед этим ему что-то нужно было сказать.

Мне сказать. Лично.

Окружающие неохотно расступились, пропуская меня к умирающему. Я сделал два шага вперед и наклонился, чтобы лучше расслышать последние слова человека, уже явственно видящего перед собой чертоги моей названной сестры. А, может, тот самый Край Вечной Войны, о котором в этом мире говорят гораздо чаще, чем о стерилизованном, оштукатуренном и отлакированном рае, в котором настоящему воину будет нестерпимо скучно.

– Не приняла меня… Утренняя Звезда, – прошептал князь. Потом взялся окровавленной рукой за медальон со стремительно гаснущим артефактом, дернул из последних сил, разрывая цепочку, протянул мне. – Видать, не для меня она… Перехожий знал… Береги ее… Спаси мой народ… Она ключ…

Договорить он не смог. Закашлялся, кровь хлынула горлом. Один из телохранителей, смахнув с глаз невольные слезы, грубо оттолкнул меня в сторону. Но я ничего не сказал плечистому парню. Стоит ли осуждать того, кто от горя того и гляди руки на себя наложит? Видно же – князь был настоящим вождем для этих людей, надеждой на спасение. А сейчас эта надежда умерла, и другой уже не будет.

Я разжал кулак. На моей ладони лежал заляпанный кровью медальон с тускло мерцающим артефактом. Того и гляди погаснет, словно уголек, лишенный своего костра… И если тот костер умер, выход лишь один – разжечь новый.

Золотая цепь была с крупными звеньями и мне не составило труда соединить два разорванных и обжать их зубами, обновленными в красном Поле Смерти. Потом я повесил медальон на шею и повернулся к народу.

Двое мужиков заносили обмякшее, мертвое тело князя обратно в здание, оставшиеся же люди снова смотрели на меня, и в их взглядах ничего не изменилось. Разве только ненависти прибавилось, хотя до этого казалось, что больше уже некуда. Еще немного – и бросятся, и никакая «Бритва» вкупе с навыками рукопашного боя не помогут отбиться от толпы здоровых мужиков, точно знающих, с кем им нужно поквитаться за смерть своего вождя.

Пауза была недолгой.

– Это он, – прошипел телохранитель, тот, что меня толкнул. – Это он крылана привел! Из-за чужака погиб наш князь!

Надо отметить, что если в начале княжеской аудиенции возле дома находился от силы десяток человек, сейчас народу уже набралось с полсотни, и люди продолжали прибывать. Весть о смерти князя неслась по крепости быстрее стрелы, что в ближайшей перспективе не сулило для меня ничего хорошего. Толпа – страшный организм, живущий по своим стихийным законам, не имеющим ничего общего с логикой. Ляпнет один, подхватит десяток, и вот уже люди рвут на кровавые лоскуты человека, бьют его камнями, выцарапывают ногтями глаза. Спроси потом каждого по отдельности, с чего он в зверя превратился, не ответит же. Вылупит гляделки свои бестолковые и начнет мямлить: «А я чо? Я ничо. Все бросились, ну и я тоже. А так я ни в жисть, вот те крест…»

Я положил ладонь на рукоять ножа и сделал шаг назад, к массивному бронзовому льву. Так хоть со спины не сразу достанут. Что-то говорить, доказывать – бесполезно, только раззадоришь. Бежать – еще глупее, потому как бежать некуда, крепостные стены вокруг. Да и ни к чему. Убегают виноватые, невиновные же доказывают свою невиновность. Чувствую, вот прямо сейчас и придется этим заниматься. Двоих-троих правдолюбцев я точно с собой заберу, чтоб в Край Вечной Войны одному идти не скучно было. А потом всё. Хорошо, если нож под ребро сунут. Хуже, если рвать начнут. Поганая смерть, небыстрая и болезненная…

Краем глаза я видел, как внизу, из-под края ножен начал пробиваться голубоватый свет. «Бритва» готовилась. А еще ожил потухший было камешек на медальоне. Сначала робко, еле заметно, а потом почти сразу засверкал еще ярче, чем в руках у князя. Словно маленький светодиодный фонарик лазурного цвета загорелся у меня на груди…

– Стоять!!!