Кремль 2222. Кронштадт

Сколько ходил по стройке Государь, Лекса сказать не смогла бы. Может час, а может, и больше. Сколько бы ни ходил, – а вернулся довольный. Велел строить всех – рабочих, солдат, офицеров… Потом, подкрутив усы, что-то приказал румяному. Тот, щелкнув каблуками, метнулся к ялу и тут же выскочил обратно с небольшим сундучком в руках. Распахнул крышку. Зашагал следом за Государем вдоль благоговейно замеревших шеренг…

Его Величество время от времени оборачивался, доставал из сундука ярко блестевшие на солнце серебряные монеты и одаривал ими каждого. От всех щедрот! Видать, понравилась стройка, чего уж.

У ближайшего к Лексе рабочего от счастья текли слезы, а дрожащие губы шептали слова благодарности:

– Сам царь-батюшка, Николай Палыч, пожаловал. Рублем одарил! Вот радость-то, радость! В деревне кому расскажу – не поверят ведь.

А потом небо вдруг затянуло черными тучами. И пришла зима. Стала хорошо слышна глухая артиллерийская канонада. Вой сирен, казалось, пронзал душу. А как посветлело – в небе показались самолеты с разлапистыми черными крестами на крыльях. И стали бомбить… Внизу, огрызаясь, заухали зенитки.

Вот тут уж Лекса уже ничего не слышала – просто оглохла.

И снова стало лето. Только форт выглядел пустым, покинутым, позаброшенным. Горы мусора. У причала – следы кострищ. Совсем рядом с девушкой валялась пустая бутылка с зеленой этикеткой и надписью «Водка». Целая куча таких же, но разбитых, сверкала на солнце поодаль.

Щурясь от ярких лучей, отражающихся в волнах, Лекса едва заметила идущую к форту лодку. Небольшую, но шумную. Молодежь. Два парня – на веслах, и еще три девчонки. Лет по семнадцать всем, только один из парней – чуть старше.

Лодка ткнулась носом в причал. Все вылезли, загомонили, принялись разжигать костер. Из странного и довольно увесистого на вид аппарата, черного, с серебристыми кнопочками, вдруг зазвучала музыка. Очень знакомая Алексии музыка. Древняя. «Бони М».

– Лёш, а что тут раньше было? – спросила одна из девчонок, рыженькая, в коротких светло-зеленых шортиках, с белыми, еще не тронутыми загаром ножками, уже изрядно покусанными комарами. – Я ж не здешняя, вот и спрашиваю.

– Склад военный был, – ломая на дрова какой-то ящик, пояснил один из парней помладше. Волосы до плеч, майка с надписью «Смоки». – А как пару лет назад дамбу строить начали, так его и убрали. С тех пор тут – ни души.

– Вижу, что ни души, – рыженькая ехидно хмыкнула. – Вот срач-то! А вообще-то красиво здесь. Как будто в старинном замке. Перила какие, лестницы…

– Продает уже кое-кто и перила эти, и лестницы, – хмуро отозвался Лёша. – Скоро ничего не останется. Все растащат.

– Что же не охраняет никто?

– А кому надо-то? Военных выгнали, а властям – плевать.

– Ох, не любишь ты советскую власть, Лешенька! – рассмеялась девчонка.

– Не люблю, – подбросив в разгорающийся костер дров, парень сквозь зубы добавил: – А кто ее любит-то? Может, ты?

– Ну, я комсомолка вообще-то…

– Пиво будешь пить, комсомолка? – смеясь, к костру подошел парень постарше и протянул обоим по бутылке. – Хорошее, «Колос».

– Ой, я «Колос» не люблю, горькое.

– Тогда «Адмиралтейское» пей. Там, в сумке возьми, возле акваланга.

– Спасибо… Олег! А мы под водой сегодня поплаваем?

– Поплаваем, поплаваем… Пивом не упейся смотри.

Хохотнув, Олег вслед за рыженькой подошел к лодке, вытащил на причал блестящий черный костюм и баллоны с маской.

– Сам сначала попробую… потом, может быть, и вы.

– Олежек, а это опасно?

– Вам – да! Эх, девчонки… Бутербродами бы лучше занялись, а?

Лето резко ушло. Погасло солнце. Вместо него вспыхнули тусклые лампочки под самым потолком узкого зала. Внизу был бассейн с чем-то плескающимся, черным.

Лекса стояла рядом, непривычно маленькая, всего лишь по пояс высокому и красивому мужчине в длинном черном плаще. Мужчина крепко держал ее за руку и ободряюще улыбался. Но в темных глазах его – Лекса хорошо это видела – застыли тоска и тревога.

– Все будет хорошо, маленькая, – ласково шепнул незнакомец. – Еще немного – и ты станешь здоровой. Здоровой и веселой. Такой, как была. Только не надо бояться. Поле не причинит тебе вреда.

– Я и не боюсь, папа. Ведь ты же будешь со мной, да?

Алексия вздрогнула – это был ее голос. Но голос еще не окрепший, детский, из давних, полузабытых времен.

И… она, кажется, назвала этого мужчину папой? Ну да! Это и был отец! Такой высокий, сильный, добрый…

– Папа, а помнишь, ты обещал подарить мне мамин браслет?

– Браслет? Ах да, помню… вот…

Мужчина пошарил в кармане, надел Лексе на руку золотистую змейку с красным рубиновым глазом.

– Довольна?

– Да!

– А теперь не бойся, маленькая. Ныряй!

И снова вязкая чернота вокруг. И ничего. Лишь какое-то бульканье. А вот – словно бы кто-то погладил Лексу по плечу огромной шершавой ладонью. Ласково так погладил, без всякого сексуального подтекста.

И, словно в кошмарном сне, прямо перед глазами девушки вдруг возникло страшное лицо монстра. Того самого, с ножом.

– Не бойся, маленькая. Ныряй! – просипело чудовище.

В ушах девушки отдалось многократное эхо:

– Не бойся, не бойся, не бойся… ныряй… ныряй…