Крейсер «Суворов»

«Над Владивостоком ночь спустилась,
И печальный дождик слезы лил.
Только из Амурского залива
Одиноко крейсер выходил.

И почти крылом волны касаясь,
Чайки проносились за кормой.
Парни на «Сенявине» не знали,
Что поход закончится бедой.

Им не в первый раз стрелять по цели,
Поражать мишени не впервой.
Башенный матрос кричит с улыбкой:
«Отстреляем, братцы, и домой!»

Вот и в ствол снаряд уже заходит.
Вот звучит команда и «Огонь!»
Но снаряд из башни не выходит.
Внутри башни разорвался он.

Море не забудет грома взрыва.
Море не забудет чаек стон.
Как и не забыть тому матросу,
Сколько жизней погубил лишь он.

Над Владивостоком снова утро.
Из-за сопок солнца диск встает.
Только 37 матросов этих
Не увидят больше тот восход.

Им родного дома не увидеть.
И любимых им не целовать.
Только уж их бывший призыв
Будет за них чарки поднимать…»

В этот раз Сергей читал текст песни уже не с прежним интересом и любопытством. Воронок начал ощущать непонятное беспокойство…

«Поможем вступить в партию…»

Прежде чем задраить за собой «броняшку» КДП, Белаш огляделся: все ли уже внутри. В центре квадратного помещения на круглой вращающейся тумбе сидел, немного сгорбившись, длинный и худощавый командир отделения визирщиков Костя Пасько – друг Вадима. С ним они по «карасевской» молодости прошли и Русский остров, и на «Суворове» бачковали один бак, и приборку во флагманском отсеке вместе делали, и прикрывали друг друга перед «годками» и офицерами, когда требовалось.

В правом углу КДП что-то выглядывал в окуляр малорослый Славка Стариков – «Старик». Он отвечает за горизонтальную наводку: разворачивает по необходимости влево или вправо «избушку на курьих ножках», как они ласково называли свой железный «домик».

Слева, на вертикальной наводке дальномеров – Шушко или просто «Шуша»: смуглый, суетливый, не очень умный, но безобидный парень, который только-только стал «годком».

– Одни хохлы у меня в посту, – смеялся иногда Белаш. – Пасько, Шушко, да и у меня в крови тоже кое-что от бабки-украинки имеется.

Шуша действительно был родом с Днепропетровщины и чередовал русские слова с украинскими. А вот Пасько «хохляцких» корней не признавал и свою национальную принадлежность определял как «сибиряк»: родился, жил и вырос в Новосибирске.

Все в КДП были в сборе, пустовало лишь место управляющего огнем. Непосредственного начальника командира носовой группы управления старшего лейтенанта Дорохова они видели обычно только на построении. Иногда он еще заглядывал в кубрик, а согласно боевому расписанию находился в центральном посту управления огнем под бронированным поясом второй нижней палубы. К ним же в КДП поднимался сам управляющий огнем «Карабас» – командир дивизиона главного калибра капитан-лейтенант Гарашко. Кличку ему дали за то, что был похож на «Карабаса-барабаса» из сказки «Буратино»: невысокий, весьма упитанный и бородатый. В руке – всегда цепочка, как бы для связки ключей. Этой цепочкой бьет он матросов по рукам и спинам, подгоняя или наказывая, как будто и правда Карабас-барабас стегает своих артистов в кукольном театре. Ни увольнения, ни отпуска, ни просто доброго слова от такого комдива не дождешься.