Крейсер Ее Величества «Улисс»

— Бросьте мне мозги пачкать, — насмешливо фыр-кнул Райли. — Я-то знаю, кто я такой. Уж это точно. Я — самое последнее дерьмо. Все говорят, что я дерьмо! И правду говорят... — он подался вперед. — Знаете что? Я католик.

Через четыре часа... — он оборвал фразу на полуслове. — Надо встать на колени, верно? — усмехнулся он. — Покаяться, а потом надо попросить... Как его?..

— Отпущения грехов?

— Вот-вот. Оно самое. Отпущения грехов. А вы знаете что? — раздельно произнес он. — Мне на него наплевать, на это отпущение.

— Возможно, вам оно и не нужно, — проговорил как бы про себя Додсон. — Последний раз говорю, ступайте в машинное отделение.

— Не пойду!

Старший механик вздохнул, поднял с пола термос.

— В таком случае, может быть, соизволите выпить со мной чашечку кофе?

Подняв глаза, Райли улыбнулся и, удачно подражая полковнику Каскинсу, герою популярной развлекательной программы, проговорил:

— А воопче-то кто-кто, а я возражать не стану.

Вэллери повернулся на бок, подогнув под себя ноги, и машинально потянулся за полотенцем. Истощенное, слабое тело старика ходило ходуном от надрывного оглушительного кашля, который отражался от бронированных стенок рубки. Господи, так плохо он еще никогда себя не чувствовал. Но, странное дело, боли он не ощущал. Приступ кашля прекратился. Взглянув на пунцовое мокрое полотенце, Вэллери, собрав оставшиеся силы, с внезапным отвращением швырнул его в дальний угол рубки.

«Вы же на собственном хребте тащите эту проклятую посудину!» — невольно вспомнилась эта фраза, сказанная старым Сократом, и командир «Улисса» слабо улыбнулся. Но он сознавал, что никогда еще не был так нужен на крейсере, как сейчас. Он знал: стоит чуть помедлить, и ему никогда больше не выйти из рубки.

Делая над собой адское усилие, Вэллери приподнялся с койки и сел, обливаясь потом. Затем с трудом перебросил ноги через ограждение. Едва подошвы его ног коснулись палубного настила, «Улисс» вздыбился.

Покачнувшись, Вэллери ударился о кресло и беспомощно соскользнул на пол.

Прошла целая вечность, прежде чем ценой страшного напряжения ему удалось снова подняться. Еще одно такое усилие, и ему конец.

Следующим препятствием была дверь — тяжелая стальная дверь. Как-то надо ее открыть, но сделать это сам он был не в состоянии. Он положил ладони на ручку двери, та открылась сама собой, и Вэллери очутился на мостике, глотая морской ветер, который острым ножом сек глотку и разрушенные легкие. Он оглядел корабль с носа до кормы. Пожары утихали — и на «Стерлинге», и на юте «Улисса». Слава Богу, хоть это пронесло! Отворотив ломами дверь акустической рубки, двое матросов осветили ее фонарем. Не в силах выдержать подобного зрелища, Вэллери отвернулся и, вытянув руки точно слепой, стал на ощупь искать дверцу рубки.

Увидев командира, Тэрнер бросился ему навстречу и осторожно посадил его в кресло.

— Зачем же вы пришли? — сказал он мягко. Потом внимательно поглядел на начальника. — Как себя чувствуете, сэр?

— Много лучше, благодарю вас, — ответил Вэллери. И с улыбкой прибавил:

— Вы же знаете, старпом, у нас, контр-адмиралов, есть определенные обязанности. Я отнюдь не намерен зря получать свое княжеское жалованье.

— Всем отойти назад! — приказал Кэррингтон. — Зайти в рулевой пост или подняться на трап. Посмотрим, в чем тут дело.

Он наклонился и принялся разглядывать огромную стальную плиту. Прежде он даже не представлял, насколько тяжела и массивна крышка этого люка.

Крышка приподнята всего лишь на какой-то дюйм. В щель засунут лом. Рядом сломанный блок. Противовес лежит возле комингса рулевого поста. «Слава Богу, хоть этот груз оттащили», — подумал Кэррингтон.

— Талями пробовали поднять? — отрывисто спросил он.

— Да, сэр, — ответил матрос, стоявший к нему ближе всех, показав на груду тросов, сваленную в углу. — Ничего не получается. Трап нагрузку выдерживает, но гак никак не подцепить — все время соскальзывает. — Матрос показал на крышку. — Одни задрайки согнуты — ведь их пришлось отгибать кувалдами, — а другие повернуты не так, как надо... Я же знаю свое дело, сэр.

— Я в этом не сомневаюсь, — рассеянно произнес Кэррингтон. — Ну-ка, помогите-ка мне.

Сделав глубокий вдох, он ухватился пальцами за край крышки. Матрос, стоявший у края люка (другой его край находился возле самой переборки), последовал его примеру. Оба напряглись так, что их спины и мышцы ног задрожали от натуги. Лицо Кэррингтона налилось кровью, в ушах застучало. Он выпрямился. Так они только надорвутся: эта проклятая крышка не сдвинулась ни на йоту. Немало, видно, пришлось положить труда, чтобы приоткрыть ее. «Хоть люди и измучены, но ведь должны же они вдвоем приподнять край крышки», — подумал Кэррингтон. Выходит, заело шарниры. Но возможен и перекос палубы.

Если же это так, размышлял первый офицер, то и с помощью талей ничего не сделать. Когда необходим рывок, от талей нет никакого проку: как их ни набей, слабина всегда остается.

Опустившись на колени, он прижал губы к щели.

— Эй, внизу! — крикнул он. — Вы меня слышите?