Кречет 3

— У нас есть лошади! — радостно воскликнул худосочный мужичок с длинными черными усами, как у Чапаева.

— Не мели пустое, Прохор, — шикнул на него Аким. — Все лошади в деревне остались, а туда нам ходу нет. Апостолы хозяйничают.

— Ну так теперь-то нас шестеро, и оружие есть у Кречета, — не унимался Прохор. — Если нежданно нагрянем, можем и отбить лошаденок. А на конях ехать все ж веселее и быстрее, чем на своих двоих. Два сапога коня не заменят.

— А он дело говорит, — кивнул я на Чапая. — Ты же говорил, что деревню сожгли, откуда там лошади?

— Конюшня цела осталась. Мародеры не тронули, оставили себе для пропитания, видать. Сами заняли мой дом, он самый большой и добротный в деревне. А остальное все пожгли. Чтобы никто больше не зарился на поселение.

— Так они в одном доме уместились? — я задумался. — Это хорошо, значит, их не так много… Лошади нам пригодятся. Бегун лошадь не догонит, да и до города быстрее доберемся… Далеко до вашего поселения?

— Пешком два дня пути, — староста махнул рукой в сторону горизонта, в то место, где он сходился в одну линию с бескрайними просторами полей.

— Я согласен попробовать отбить лошадей, — проговорил я. — Но вам придется убивать людей. Кто из вас умеет стрелять?

— Придется, так придется, — пожал плечами Аким. — Я умею стрелять и Прохор тоже. Придется нам нарушить заветы Сварога.

— Быстро вы поменяли свои принципы, — усмехнулся я.

— Принципов я не меняю, — вздохнул Аким, — а вот веру утратил почти. Не бережет нас Отец. Покинул детей своих. Весь род наш погиб, а дочь забрал рыжий демон. Агнеша, кровиночка моя, где она теперь? Я должен ее найти и ни перед чем не остановлюсь.

О-у, у старика есть мотивация убивать апостолов. Это очень гуд. Значит, в этом плане на него можно будет положиться, а дальше видно будет… Главное, лошадей добыть. А то без транспорта совсем грустно, Зиновьев того и гляди от давления или другой хитрости сковырнется. Но Акиму доверять не стоит. Хоть и говорит старик правильные вещи и рассуждает, как подобает главе общины, но есть какая-то в нем непонятная хитринка. Я в людях разбираюсь, и от меня не скрылась его подленькая сущность, которую он запрятал глубоко внутри. Тем для него хуже. Если он что задумал против нас — пущу его в расход. Но попозже, ведь сразу видно, что лошади ему нужны не меньше, чем мне. Со своими рогатинами да еще и пешком далеко они не уйдут.

— Мы нападем на апостолов? — воскликнул Зиновьев, выведя меня из размышлений. — Но это самоубийство.

— Спокойно, док, — я забрал у него автомат и предал Акиму, а Прохору вручил пистолет Кастета, который достался ему от погибшего друга. — Мы убьем двух зайцев: добудем лошадей и разберемся с апостолами. Возможно, это те самые мародеры, что напали на наш отряд.

— А вам, Кречет, не все равно на отряд, который вы даже толком не успели узнать? Когда погибли жнецы, я не видел в ваших глазах грусти.

— Вы правы, я не оплакиваю их, но отморозки, что их убили, все еще бродят по окрестностям. Есть вероятность, что мы на них наткнемся. Лучше убить хищника в его логове, чем ждать когда он выйдет на охоту. Нам помогут эти люди, — я кивнул на староверов. — Враг нашего врага — наш друг.

— Ох не к добру все это, — застонал профессор. Чует мое сердце неладное.

Я не стал спорить с Зиновьевым, а принялся обсуждать с Акимом план дальнейших действий. Он сказал, что апостолы еще должны быть там. У них целая конюшня еще живого мяса и несколько фляг выпивки. Они нашли погреб с самогоном, брагой и домашним вином. Вряд ли в ближайшие несколько месяцев, мародеры покинут это райское место. Будут лишь выходить на недалекие вылазки на шоссе и прилегающие дороги, чтобы грабить и убивать. Как сказал староста, без этого они уже не могут. Мясник воспитал из них зверей в человеческом обличье.

* * *

Вечерние сумерки опустились на живописную долину. Зелень травы и блеск речки, что омывала поселение староверов, с виду казались безмятежными. Но, приглядевшись внимательнее, становилось ясно: поселение, что скрывалось за проволочным забором — мертво.

Черные остовы сгоревших домов и амбаров, словно надгробия, утыкали опустевшую деревню. Лишь длинное бревенчатое строение и дом, расположенный в самом центре — уцелели.

— Это и есть конюшня, — Аким выглянул из березовой рощицы, в которой мы укрылись, и ткнул пальцем в длинную постройку. — А там мой дом, который с красной черепичной крышей. Стоит родненький. Эх… Гадов домишко мой приютил, а я сам по лесам мыкаюсь… Но ничего, сожгу я тебя. Чтобы знал, как предавать хозяина.

Я посмотрел на старосту с удивлением. А старик-то у нас мстительный, еще и с придурью: с домом разговаривает, как с человеком. Надо держать с таким ухо востро…

— Ну что, Кречет? — староста жевал травину. — Как действовать будем? Вон они, гады шастают от дома к погребку и обратно. И походка, как у гнилых. Совсем, видать, не просыхают. Налакались уже.

— То, что налакались — это хорошо, — я разглядывал, укрывшись за березой, поселение в бинокль. — А вон там часовой стоит.

— Где? — встрепенулся Аким. — Не вижу я ничего.