Крауч-Энд (сборник)

— Так, выходит, старое завещание было еще цело, когда он с ними говорил? — спросил Холмс. И лицо, и вся его поза, выражали неподдельный интерес.

— Да.

— Но ведь он мог бы его сжечь сразу же после того, как новое завещание было заверено и подписано, — задумчиво пробормотал Холмс. — В его распоряжении был весь предшествующий день и вечер. Однако он этого почему-то не сделал. Интересно знать почему? Как бы вы объяснили это, а, Лейстрейд?

— Полагаю, чтоб подразнить их. Он давал им шанс. То было своего рода искушением. Возможно, ждал, что все они откажутся.

— Возможно, считал, что один из них все же не откажется, — заметил Холмс. — Неужели вам это в голову не приходило? — Он обернулся и окинул меня пронзительным и холодноватым взглядом. — Ни одному из вас? Разве не выглядит вполне вероятным, что это мерзкое создание вполне могло оставить завещание в качестве искушения? Зная, что если хотя бы один из членов семьи доберется до него, то может с тем же успехом попробовать избавить больного от страданий. Судя по тому, что вы рассказали, наиболее вероятной кандидатурой мог бы быть Стивен. И он бы непременно попался… и был бы обвинен в покушении на отцеубийство?

Я взирал на Холмса с немым ужасом.

— Ладно, не важно, — пробормотал Холмс. — Продолжайте, инспектор. Настало время узнать и о запертой комнате.

Все четверо еще долго сидели в полном молчании, слыша, как старик, постукивая тростью, долго и медленно идет к своему кабинету. Полная тишина, ничего, кроме постукивания этой трости, тяжелого и хриплого его дыхания, жалобного мяуканья кошки на кухне и мерного звука часов с маятником в прихожей. Чуть погодя они услышали скрип дверных петель — это Халл открыл дверь в свой кабинет и вошел.

— Погодите! — воскликнул вдруг Холмс и весь так и поддался вперед. — Ни один из них не видел, как он туда входил? Я правильно понял?

— Боюсь, это не совсем так, старина, — ответил Лейстрейд. — Мистер Оливер Стэнли, лакей лорда Халла. Он слышал, как старик шагает по коридору. Сам он находился в это время наверху, в гардеробной. Вышел, глянул вниз через перила и спросил, все ли с ним в порядке. Халл поднял голову, и Стэнли видел его совершенно ясно и отчетливо, как я вижу сейчас вас, старина. И сказал, что все совершенно в порядке, лучше просто не бывает. Потом потер затылок, вошел в кабинет и запер за собой дверь.

Ко времени, когда отец доковылял, наконец, до двери (коридор был длинный и ему, сильно прихрамывающему, понадобилось минуты две, чтоб добраться до кабинета), Стивен очнулся и бросился за ним следом. Он был свидетелем разговора между отцом и его лакеем. Правда, видел он лорда Халла лишь со спины, но безошибочно узнал его голос, а также характерный жест, каким Халл привык потирать затылок.

— А не могли Стивен Халл и этот Стэнли переговорить с глазу на глаз еще до прибытия полиции? — задал я, как мне показалось, коварный вопрос.

— Конечно, могли, — устало ответил Лейстрейд. — Может, и поговорили. Но только сговора между ними не было.

— Вы уверены? — спросил Холмс. Но, как мне показалось, просто ради проформы.

— Да. Стивен Халл вполне может оказаться искусным лжецом, такое уж произвел на меня впечатление. А вот Стэнли, напротив, лгать органически не способен. Хотите — верьте мнению профессионала, хотите — нет. Вам решать, Холмс.

— Верю.

Итак, лорд Халл прошел к себе в кабинет, притворил за собой пресловутую дверь, и все слышали, как щелкнул в замке ключ, когда он запирал ее. От этого входа в sanctum sanctorum[12] в доме был всего лишь один ключ. Затем послышался совсем уже неожиданный звук: задвигаемого изнутри болта.

А потом — тишина.

Все четверо — леди Халл и ее сыновья — аристократы, которым в самом скором времени грозила полная нищета, — молча переглянулись. С кухни снова донеслось жалобное мяуканье кошки, и леди Халл разбитым голосом заметила, что раз экономка, по всей видимости, забыла налить животному молока, она пойдет и сделает это сама. И добавила, что этот звук просто сводит ее с ума и что она не в силах слышать его долее. С этими словами она вышла из гостиной. Секунду спустя все ее три сына, молча и не сговариваясь, поднялись и тоже вышли. Уильям отправился к себе наверх, Стивен прошел в музыкальную комнату, а Джори уселся на маленькую скамеечку под лестницей, где, по его признанию Лейстрейду, привык просиживать часами еще с раннего детства, когда ему бывало грустно. Или когда хотел поразмыслить над чем-то всерьез.