Крауч-Энд (сборник)

Клянусь, убивать его я не собирался. Хотел только связать и оставить в доме. Вреда он причинить не мог. Служанка, вернувшись, помогла бы ему прийти в себя, может, даже вызвала бы врача, и еще неделю Кинан не рискнул бы высунуться на улицу. Но все было, как и сказал Сержант. В сейфе Кинана лежали два квадрата. Один — в пятнах крови.

Я выстрелил вновь, уже не в руку. Он рухнул и остался на полу, словно тряпичная кукла.

Сержант даже не дернулся.

— Я тебя не обманывал. Кинан замочил твоего друга. Они оба были любителями. Любители глупы.

Я не ответил. Взглянул на бумажные квадраты, сунул в карман. Ни на одном не было креста.

— Что теперь? — спросил Сержант.

— Поедем к тебе.

— С чего ты взял, что я держу свою четвертушку дома?

— Не знаю. Может, телепатия. Кроме того, если ее там нет, потом поедем туда, где она есть. Я не тороплюсь.

— Похоже, у тебя есть ответы на все вопросы.

— Поехали.

Мы вернулись к гаражу. Я сел сзади, за пассажирским сиденье. Как при его габаритах он умудрялся втискиваться в «фольксваген», так и осталось для меня загадкой. Двумя минутами позже мы уже катили по улице.

Пошел снег, большие хлопья прилипали к ветровому стеклу, а едва коснувшись мостовой, превращались в грязь. Дорога скользкая, но машин было немного.

Полчаса мы ехали по шоссе № 10, свернули на двухполосную дорогу, а пятнадцать минут спустя — на проселок, петляющий между заснеженными соснами. Он-то через две мили привел нас к короткой, заваленной мусором подъездной дорожке.

В свете фар «фольксвагена» я увидел бревенчатый домик под шиферной крышей с торчащей над ней телевизионной антенной. Слева стоял припорошенный снегом старый «форд». За ним я увидел сортирную будку и груду старых покрышек.

— Добро пожаловать в Бэллис-Ист, — сказал Сержант и заглушил мотор.

— Если ты вздумал меня обмануть, получишь пулю.

Он заполнял собой три четверти переднего сиденья.

— Я знаю.

— Вылезай из машины.

Сержант первым направился к входной двери.

— Открой, — приказал я. — И замри.

Он открыл дверь и замер. Я тоже. Мы простояли три минуты, но ничего не случилось. Только толстый серый воробей залетел во двор, чтобы обругать нас на птичьем языке.

— Ладно. Заходим в дом.

Такой нищеты я не ожидал. Лампочка в шестьдесят ватт освещала только середину комнаты. Везде валялись газеты. На веревке сохло выстиранное белье. У стены стоял старенький «Зенит». У противоположной я увидел раковину и ржавую чугунную ванну на изогнутых ножках. И прислоненное к стене охотничье ружье. Пахло грязными ногами, пердой и соусом чили.

— Все лучше, чем жить под кустом, — заметил Сержант.

Я мог бы с ним поспорить, но не стал.

— Где твоя часть карты?

— В спальне.

— Пошли.

— Еще не время. — Он медленно повернулся, с закаменевшим лицом. — Ты должен дать слово, что не убьешь меня, получив мою четвертушку.

— Как ты меня заставишь сдержать его?

— Черт, не знаю. Наверное, надеюсь, что дело не в деньгах, что ты прежде всего хотел отомстить за Барни. Ты и отомстил. Кинан замочил его, Кинан мертв. Если тебе нужны деньги, нет проблем. Может, трех четвертей карты и хватит, на моей четвертушке стоит большой жирный крест. Но ты ее не получишь, если не пообещаешь, что взамен оставишь мне мою жизнь.

— Откуда я знаю, что ты не попытаешься поквитаться со мной?

— Но я попытаюсь, сынок, — без запинки ответил Сержант.

Я рассмеялся.

— Хорошо. Добавь адрес Джеггера и обещание у тебя в кармане. Я его выполню.

Сержант медленно покачал головой.

— Не следует тебе связываться с Джеггером, приятель. Джеггер съест тебя живьем.

Я было опустил пистолет, но тут вновь нацелил его на Сержанта.

— Хорошо. Он в Коулмене, штат Массачусетс. На лыжном курорте. Тебя устраивает?

— Да. Давай свою четвертушку, Сержант.

Он всмотрелся в меня, потом кивнул. Мы прошли в спальню.

Она была под стать большой комнате. Грязный матрац на полу, заваленном порнографическими журналами, стены, оклеенные фотографиями женщин, вся одежда которых состояла из тончайшего слоя масла.

Сержант взял лампу со столика, открутил основание, достал аккуратно свернутую четвертушку карты, молча протянул мне.

— Бросай.

Сержант усмехнулся.

— А ты у нас осторожный, так?

— Осторожность никому еще не мешала. Бросай, Сержант.

Он бросил.

— Как нажито, так и прожито.

— Обещание я выполню, — повторил я. — Считай, что тебе повезло. Иди в другую комнату.

Глаза Сержанта холодно блеснули.

— Что ты собираешься делать?

— Хочу позаботиться о том, чтобы ты какое-то время посидел в доме. Шевелись.

Мы вышли в большую комнату. Он — первым, я — следом. Сержант остановился прямо под потолочной лампой, поникнув плечами, предчувствуя, что скоро рукоятка револьвера крепко звезданет его по затылку. И я уже поднимал револьвер, когда погас свет.

Комната мгновенно погрузилась в темноту.

Я бросился направо, Сержант нырком ушел в сторону еще раньше. Я услышал, как под его телом зашелестели газеты. И воцарилась тишина. Мертвая тишина.

Я ждал, когда ко мне вернется ночное зрение, но когда оно вернулось, я от этого ничего не выгадал. Комната превратилась в мавзолей с тысячью надгробий. И Сержант знал каждое.