Красный след

Стражники выволокли Жана через боковую дверь и прикрыли ее за собой. Стало немного тише. Затем, еще тише, крики доносились сквозь дощатый пол и наконец смолкли. Дюжий стражник вынул щипцы из камина и привычным движением переместил их в приделанную к стене клетку.

– Не он первый, кому задурили голову этими мертвецами, – проворчал д’Арвазье. – Но такой подробной карты я еще не видел. Надо будет изучить ее повнимательнее. А вот что мне делать с остальными?

Он пролистал карты до конца. Все остальные были нарисованы красными чернилами и подписаны по-гречески.

– Главное, чтобы они не попали к сарацинам, – сказал Тимофей. – У вас есть надежное хранилище?

Д’Арвазье указал на камин.

– Надежнее нет, – сказал он. – Для обвинения в краже и убийстве мне хватит ожерелья. А больше одного раза его все равно не повесят.

Тимофей с ним согласился. Тряпичная бумага разгоралась плохо, но горела хорошо. Скоро от нее осталась лишь внушительная кучка пепла. Дюжий стражник разворошил ее щипцами.

– Ну вот и все, – тихо сказал Тимофей.

– Похоже на то, – согласился д’Арвазье.

На самом деле, был еще суд над Жаном. Настоящий суд, с судьей – благородным господином преклонных лет – и двумя его помощниками помоложе и попроще, с доказательствами, с заслушиванием свидетелей и даже самого обвиняемого. Не каждому простолюдину выпадала такая удача. Того же Локерли по приказу барона попросту повесили на воротах, и вся недолга. Город, конечно, не приграничная крепость, и все-таки Жану повезло. Суд состоялся в тот же день, и это, наверное, было к лучшему.

Сразу после ареста подлинного убийцы д’Арвазье снял стражу с караван-сарая, но перед этим у них с Георгием состоялась хоть и короткая, однако до краев наполненная взаимным неудовольствием беседа. Уходя, стражники демонстративно открыто выволокли из караван-сарая Людвига. Заодно, как прочувствованно выразился Георгий, растоптали всю репутацию его сарая. Тимофея с Карлом он ни в чем не обвинил, но было ясно, что им тут больше не рады.

Как выяснилось, Людвига тоже арестовали якобы с их подачи. Едва услышав про убийство наемника, произошедшее во время поединка, д’Арвазье приказал двум своим людям задержать зачинщика ссоры. Задержали «благородного господина» как последнего простолюдина, и опять же на глазах у всех постояльцев.

Впрочем, всего пара хороших оплеух, и благородный рыцарь Людвиг фон Борманштадт превратился в простого беглого монаха. Звали его действительно Людвигом и вышел он из Тюрингии. Точнее, из одного из тамошних монастырей, где старый аббат, допускавший многие вольности, сменился новым, излишне приверженным весьма строгому уставу. Не сойдясь с ним во взглядах, Людвиг единоличным решением повысил себя до рыцаря и отправился навстречу новой жизни. Желательно, понятное дело, подальше от Тюрингии.

Уже много позднее Тимофей узнал, что в историю Людвига суд не вполне поверил и в указанный монахом монастырь в Тюрингии отправилось письмо с вопросами. Оттуда ответили, что грехи Людвига сводятся не только к бегству и самозванству, но и к краже церковной утвари. Последняя, впрочем, вернулась в обитель, когда стража поймала вора, обокравшего в свою очередь Людвига. В возвращении же самого Людвига монастырь заинтересован не был, и тот так и остался в Тиберии.

Духовный суд определил его в самый захудалый монастырь, какой только сыскался в округе. Людвиг честно служил там вначале простым монахом, был переписчиком, затем библиотекарем, заметно расширив при этом церковную библиотеку, а со временем дослужился и до настоятеля. Еще позднее, когда он покинул этот суетный мир, монахи вспоминали время, проведенное под его руководством, как золотой век монастыря.

Что до Иахима, то он, по счастью, оказался только ранен.

– Выдохлось предсказание, – сказал по этому поводу Карл.

– И слава богу, – отозвался Тимофей. – Хватит на моей совести и того долговязого из крепости.

Иахим считал, что сам оплошал. Тимофей оказался прав, решив проверить связь убийцы с Тиберией, хотя та в итоге оказалась не совсем такой, как он предполагал. Жан действительно не бывал тут раньше, а потому по случаю не раз допытывался у баши, кто из святых тут погребен и кому следует поклониться, если собираешься испросить благополучия. Теперь было понятно, что Жан собирался вовсе не поклоняться, но в тот момент Иахим увидел лишь связь и немедленно отправился ее прояснить.

Жана он поймал на лестнице, где тот с вещами своего господина спешил вниз. Едва наемник предложил тому объясниться, как Жан ткнул его ножом в бок и тотчас пустился наутек, бросив вещи и даже оставив нож в ране. Последнее Иахима и спасло. Он не истек кровью до того, как сумел позвать на помощь.

На суде Жан признал, что он заранее настроил Людвига против Тимофея с Карлом, уверяя того, что те под него копают – и непременно накопают, если только им не дать укорот. Беглый монах, однако, не спешил сцепиться с настоящим рыцарем, но еще в крепости госпитальеров Жан услышал, будто Карл – не совсем настоящий рыцарь, а стало быть, не противник такому достойному воителю, как Людвиг фон Борманштадт.