Краски любви

– Не придирайся к словам. Это просто образ для большей убедительности, – улыбнулся Крюков.

Катя думала, рассказать о подслушанном разговоре или нет? Подслушивать нехорошо, но тут дело идет о жизни человека. Молчать нельзя.

– Я случайно услышал разговор Самсона с его гостем. Кстати, типичным уголовником, – Катя перешла на шепот: – Из этого разговора следует, что никаких денег за работы вы не получите. А вас просто уничтожат. Надо бежать.

– Вот что, малыш, – строго сказал Крюков, – ты бы уносил отсюда ноги. Я сам выпутаюсь. Не хватает, чтобы из-за меня тебе оторвали голову.

– Почему мне должны оторвать голову? – не поняла Катя.

– Какая наивность! Если я сбегу от тебя, они сразу сообразят, что ты мне помог. Допустим, Гнусняк связался с уголовниками и закусил удила, тогда все возможно, – пояснил Крюков.

– Странный вы человек! Я один из ваших мучителей, а вы рассуждаете, как уберечь меня от опасности? – удивилась Катя. – Вы о себе думайте.;

– Ничего удивительного в моем желании уберечь симпатичного пацана, по дури попавшего в историю, нет, – Крюков отвернул к стене холст с незаконченным портретом. – Исходя из твоего сообщения, они прикончат меня после того, как я закончу работу. Значит, месяц у меня есть в запасе. Как-нибудь выкручусь и без тебя. Дуй домой и больше в бандитские игры не играйся.

Катя наморщила лоб. Она соображала, что ответить. В словах художника резон имелся. Раньше, чем он нарисует свои копии, его не тронут. Им нужны картины. Катя вспомнила слова Квадрата: «В любой момент к нему могут прийти и спросить…» Она представила, что вернется к отцу и станет жить, как ни в чем не бывало, а тут каждый день может совершиться убийство. Нет, так Катя не поступит. Судьба Крюкова ей уже не безразлична. И неожиданно для себя Катя поняла, что и не хочет уходить. Без Крюкова все становилось ненужным и неинтересным. Она должна быть рядом. Катя вдруг смутилась. Ее щеки покрылись пунцовым румянцем. Чтобы не выдать себя, девочка отвернулась к окну. Смущение наступило от мысли, что она влюбилась. Влюбилась самым обыкновенным образом во взрослого мужчину. Само это обстоятельство не являлось исключительным. В учителя английского языка Александра Александровича Резкина по уши втюрились половина девочек их класса. Катю красивый, высокий и элегантно одевающийся педагог в сердечном смысле не затронул. Она находила его красоту слащавой, а восторженное преклонение перед ним считала смешным и глупым.

– Никуда я не уйду, пока вы не окажетесь в безопасности, – сказала Катя после долгой паузы.

– Юный благородный рыцарь, – усмехнулся Крюков, – сперва нанимается в рэкетиры, а потом, мучимый раскаяниями, решается помочь жертве.

– Нечего издеваться, – обиделась Катя, – я вовсе не нанимался в рэкетиры.

– Как это не нанимался? – поднял бровь Крюков.

– Мне сказали, что предстоит проучить должника, а людей, не отдающих долги, я не люблю, – ответила Катя.

– И часто тебе не отдавали долги? – с нескрываемой иронией полюбопытствовал художник. Катя вспомнила отцовского друга, ограбившего семью, и зло ответила:

– У меня денег нет, и мне никто не должен, а у папы друг взял якобы для дела все, что у нас было. Обещал пустить в дело и вернуть с процентами, а потом скрылся. Мой папа ученый. На работе ему не платили, и наша семья распалась…

Кате хотелось все рассказать Виктору, так она про себя стала звать Крюкова, рассказать, как их поделили, как в дом пришел чужой мужчина и мама стала представлять его новым мужем. Поведать, что она сделала выбор и решила уехать с отцом. Потому, что отец, как ребенок, и один пропадет. Кате в первый раз захотелось поделиться с чужим человеком самым сокровенным. С чужим ли? Кто теперь для нее Крюков, Катя не понимала, но только не чужой.

– Хотите, я вас научу драться? – неожиданно спросила она.

Крюков молчал. Он не услышал вопроса. Художник задумался о том, что эти новые молодые люди вовсе не так просты и примитивны, как кажется старшим. У каждого из них уже груз своих переживаний и забот. Им тоже непросто. Особенно в этом новом мире, где каждый за себя и красивых сказок о равенстве и братстве больше не поют.

– Так хотите или нет? – повторила вопрос Катя.

– Что хочу? – вздрогнул Крюков.

– Чтобы я вас научил драться и вы могли дать сдачи и не лежать, как мешок, когда вас дубасят, – пояснила Катя.

Крюков засмеялся. Он смеялся весело и заразительно. Катя сначала смотрела на него с недоумением, а потом тоже улыбнулась и тихо сказала:

– Все мужики – дети. Тут мама права.

– Ты о чем? – вытирая глаза от слез, спросил художник. Катя промычала что-то невразумительное и опять предложила художнику овладеть приемами каратэ. Крюков немного помолчал и потом спросил:

– А у меня получится?

– Будете серьезно работать – получится, – заверила Катя.

– Давай, учи, – согласился Крюков. – Серьезно работать нужно в любом деле, за которое берешься. Смотри, чтобы тебе не надоело…

Глава 30 Комиссар Готье берет след