Краски любви

– Тебе не страшно там? – спросила Злата.

– Чего страшно? – не поняла Катя.

– Сидеть с сумасшедшим. Дядя сказал, что он опасный, – пояснила панночка.

Катя ухмыльнулась и вдруг поняла – да, он и вправду опасен, но только для нее, Кати.

– Страшно, но не очень, – ответила она Злате и, чтобы сменить тему, спросила: – Ты своего дядю хорошо знаешь?

– Несколько дней, пока в Москве, – ответила Злата.

– А раньше ты его не видела? – допытывалась Катя.

– Говорят, он у нас гостил в Закопанах, но мне тогда было полтора года. Я, честно сказать, его вовсе не помню.

Катя кивнула и подумала, что, кроме горбуна, вряд ли кто-нибудь полностью осведомлен о происходящем в доме. А Тарзана не спросишь.

– А как тебе горбун? – поинтересовалась Катя.

– Ой, Тарзанчик – прелесть. Мне кажется, он в меня втюрился. То погладит ласково, то принесет чего-нибудь вкусненького. Такой милый… – защебетала Злата.

Тарзан втюрился?! Такое Кате в голову не приходило.

– Разве калеки могут любить? – спросила она скорее у себя, чем у Златы.

– Ты что, классику не читаешь? Вспомни Квазимодо.

Квазимодо… Что-то знакомое… Но название романа Катя вспомнить не могла. Хотела спросить, но постеснялась. Злата сама сказала:

– «Собор Парижской богоматери». Самое сильное из всего Гюго. Я вообще Гюго – не очень, но эту вещь люблю. И смотри, как в жизни выходит, теперь у меня свой Квазимодо появился. Я не знаю, если бы мое сердце было свободным, я бы, может, и ответила на его чувства…

– Ты могла бы полюбить калеку? – изумилась Катя.

– Полюбить – не знаю, но принять любовь и разделить судьбу – наверное. Представляешь, рядом с тобой мужчина, который будет боготворить тебя всю жизнь? Он всегда тебе благодарен, никогда не изменит. А что такое измена, я знаю. Это очень тяжело пережить. Поэтому, будь мое сердечко свободным, кто знает, как бы поступила панночка…

Катя посмотрела на Злату совсем по-другому. Сперва полячка показалась ей весьма поверхностной, хоть и образованной девицей, а выходит, она человек глубокий и уже кое-что переживший. Хотя Злата всего на год с небольшим старше Кати.

– Кем же занято твое сердечко, если не секрет? – поинтересовалась Катя.

– Пойдем в мою комнату, там я тебе и скажу, – пригласила Злата, и Кате показалось, что панночка смутилась.

Племянница Самсона занимала комнатку для гостей. Хотя Тарзан навел здесь порядок, но все равно казалось, что это номер в дешевой гостинице захолустного городишка. Диван, шкафчик, вешалка, жалкое кресло. На стене фотография, гравюры. С приездом племянницы Самсона комнатка ожила. В рюкзачке, который Злата таскала за спиной во время своих путешествий, основное место занимал плюшевый пес Стефан. Теперь игрушка важно покоилась в кресле. Из Молдавии Злата привезла кукол: молдаванку и молдаванина. Она выпросила их в подарок у кишиневского дяди. Молдавская парочка устроилась на шкафу. Тетрадки, учебники и журналы, живописно разбросанные по комнате, создавали симпатичный студенческий беспорядок. Рогатая шапочка Златы на вешалке очень удачно дополняла впечатление.

Катя оглядела комнатку и улыбнулась. Здесь дышалось гораздо легче, чем в любом другом помещении этого дома. Нарочитый стерильный шик жилища Гнусняка Катю угнетал.

– Можно, я посижу в кресле? – спросила Катя и, не дожидаясь разрешения, пересадила пса Стефана на шкаф к молдавской парочке. После стула, на котором она в одной позе проторчала почти два часа, сидеть в кресле казалось блаженством. Злата прилегла на диван.

– Я тебя сразу полюбила, – без обиняков сообщила Кате Злата. Как увидела, так и полюбила. Ты сильно отличаешься от всех парней, которых я раньше встречала. Ты особенный.

«Надо думать, отличаюсь», – усмехнулась про себя Катя.

– Боюсь, что тебе со мной не повезло, – тихо сказала она Злате.

Злата вскочила с дивана, уселась у Катиных ног и, положив голову ей на колени, заглянула в глаза.

– Ты боишься, что я старше? Или тебя пугает, что я из Польши? Или есть другая причина?

– Да при чем тут Польша, при чем возраст? – возразила Катя. – Не могу я тебе сейчас всего объяснить.

– Ты любишь другую панночку? – встревожилась Злата.

– Другую панночку я точно не люблю, – успокоила Катя девушку. – И даже другого паныча… – Катя сказала и осеклась, видя, как глаза Златы расширились от ужаса. – Не бойся, я нормальный человек. Как сейчас говорят, с традиционной ориентацией. Большего пока сказать не могу. За признание спасибо, но на мою любовь не рассчитывай. А вот твою дружбу я приму с удовольствием.

– Если у тебя нет другой девушки, тогда ты меня полюбишь. Не смотри, что я выгляжу как чучело. Если причешусь и вместо джинсов надену нормальное платье, парни на улице шеи свернут, глядя мне вслед.

Катя улыбнулась:

– Я и так вижу, что ты очень красивая. Ну не могу я сейчас тебе ничего объяснить.

– А когда сможешь? – В голосе Златы Катя услышала такую тоску, что ей стало панночку жаль. Она с трудом сдержалась, чтобы не открыться.

– Когда узнаешь, сама поймешь, что от меня проку нет.