Красив и очень опасен

— Между прочим, Шон, рисковать будете вовсе не вы, — ощерился Тьернан. — А вдруг я и впрямь отъявленный убийца? Кровавый маньяк вроде Джека-Потрошителя. — Он приподнялся и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет, и Шон заморгал, как ослепленная сова. — Знаете ведь, что все говорят. Что я зарезал жену, детей, а также, по всей вероятности, еще целую кучу женщин. Тело Салли Нортон до сих пор не нашли, и лишь поэтому на меня до сих пор не навесили еще одно убийство. А что, если я чисто физически не способен удержаться? Может, у меня и правда мания, и, оттрахав женщину, я непременно должен ее зарезать?

Шон криво усмехнулся.

— Стращать меня пытаетесь, Ричард? Запугать хотите? Нет, приятель, меня голыми руками не возьмешь, я орешек крепкий! И я прекрасно понимаю, что у вас были причины ухлопать свою супругу. Но с какой стати вам убивать Кэссиди, ума не приложу?

Тьернан сел на кровати спиной к стене; отъявленный эгоизм писателя уже начал действовать ему на нервы.

— Может быть, причина состоит в том, чтобы насолить вам, поскольку вы уже меня достали!

— Я вас давно уже достаю, Тьернан, — процедил Шон. — Нечего мне мозги пудрить. Мы заключили с вами сделку, как Фауст с Мефистофелем. Я отдаю вам дочь в обмен на правду из ваших уст. Вам нужна девка, и вы по какой-то причине остановили выбор на моей дочери. Так тому и быть. Мне нужна профессиональная помощь для подготовки рукописи, а Кэсси — весьма приличный редактор. Даже талантливый. Все, Рубикон перейден! Я на попятный не пойду. А вы?

Тьернан скривил губы в волчьей усмешке.

— Я тоже, — проронил он. — Хотя у меня есть к вам один вопрос.

— Только один? — игриво осведомился Шон. — Валяйте.

— Кто из нас Фауст, а кто — Мефистофель?

На мгновение воцарилась почти могильная тишина. Затем Шон сказал:

— А вот это, мой мальчик, и сделает мою книгу классикой жанра!

* * *

Кто-то за ней следил. Кэссиди, правда, миновала не один квартал, прежде чем в затылке ее возникло неприятное ощущение. Обернувшись, она ничего примечательного не заметила; никто не проявлял особенного интереса к высокой и довольно соблазнительной рыжеволосой женщине, одетой для Верхнего Ист-Сайда довольно неброско.

Кэссиди была права насчет солнца и улыбающихся лиц. Утро, поначалу такое ясное, постепенно помрачнело, а лица прохожих, опасливо поглядывавших на темнеющие небеса, казались угрюмыми и озабоченными. В воздухе удушливо пахло выхлопными газами.

Кэссиди направилась к парку. Конечно, это было не самое безопасное место, но ей вдруг остро захотелось побыть среди деревьев, пусть даже чахлых и постепенно погибающих от загрязненного воздуха. Она мечтала увидеть играющих детишек, чтобы хоть как-то отвлечься и выкинуть из головы Ричарда Тьернана с его изломанной судьбой.

И все-таки за ней следили. Она вошла в парк со стороны Семьдесят второй улицы и тут же поняла, что один из окружавших ее людей, шедший за ней по пятам вот уже несколько минут, преследовал ее неспроста. Но кто он — моложавый бизнесмен в дорогом костюме, неряшливо одетая женщина, разговаривающая сама с собой, полицейский или толстячок, лениво бегущий трусцой, — она не представляла. Не говоря уж о том, что преследователем ее вполне мог оказаться продавец жареных сосисок или элегантный джентльмен с военной выправкой.

Но уже в следующую минуту она это поняла.

Кэссиди брела вперед наугад, без всякой цели, чтобы облегчить задачу человеку, проявлявшему к ней столь очевидный интерес. Она купила пакетик жареной кукурузы, потом присела на скамейку и принялась кидать кусочки попкорна голубям.

Мужчина остановился в конце аллеи, наблюдая, как она кормит голубей, которые, сбившись в кучу, жадно клевали лакомство. К голубям присоединилось и несколько белок с облезлыми, словно побитыми молью, хвостами. Во избежание потасовки, Кэссиди пришлось раскидать им почти все содержимое пакета.

— У вас доброе сердце.

Мужчина присел на скамью рядом с ней. Кэссиди осторожно взглянула на него, надеясь, что сумеет скрыть обуявший ее страх.

— Просто я всегда стою за справедливость, — призналась она.

— Я тоже.

— За справедливость? — переспросила Кэссиди. — А может быть, за месть?

Эмберсон Скотт, генерал в отставке, одобрительно кивнул.

— Вы не только красивы, но и умны. Меня привлекает это качество в женщине. Так вот, в данном случае понятия справедливости и отмщения совпадают.

Да, выглядел тесть Ричарда Тьернана весьма представительно. Он совершенно не походил на баловня прессы, каким со времен «Бури в пустыне» представляла его Кэссиди. Несмотря на элегантно пошитый гражданский костюм, генерал держался так, словно был в парадном мундире; с горделивым достоинством и мужеством, он просто источал непоколебимую уверенность в собственной правоте и силах. Не удивительно, что он оказался столь могучим свидетелем обвинения.

— Ваш отец — круглый болван, — вдруг заявил он.

— Ничего подобного, — с неожиданной для себя горячностью возразила Кэссиди.