Крапива, которая любила читать 2

А Ириссэ между щербетом и жареной ножкой павлина продолжала потрошить нашего похитителя, выуживая самые разнообразные сведения словно невзначай, с милой, чуть смущенной улыбкой пополам с искренним восхищением. И сама нет-нет да вставляла пару слов о том, что ее точно украли по ошибке, ведь она счастливо замужем. И не только она. 

— Не то чтобы я Вам не верил, мои драгоценные пташки, — в конце концов выдал джин, — Но молодой человек так искренне переживал о вашем благополучии. А еще внес задаток аж в семьдесят процентов. Не могу я вас отпустить. Давайте, я Вас передам, а там уже сами решите — любить юношу, или убивать. Мой договор заканчивается только на передаче невест, а по поводу укрощения в нем ничего не сказано. 

— И все же, поверьте, такой договор может нанести огромный урон вашей репутации, драгоценный джин, — вмешалась я, — Моя маменька уже семь лет как замужем за отцом, родила от него сына и вполне довольна своим положением.

— Ваша маменька, о прелестное дитя севера, семь лет гремит на весь мир как самая несчастная жена князя. И даже вас не смогла уберечь от участи стать едой для страшного горного демона!

Я не выдержала и хрюкнула — еще вчера «страшный горный демон» мурчал, положив голову мне на колени и аж растекался от восторга, пока я чесала его белоснежную шевелюру. Ну точно котик. Маленький и недолюбленный. Бантик повязать и положить спать на подушечку у дивана. 

А вот Ириссэ поджала губы. Кажется, ей впервые за все семь лет вылез боком тот спектакль, который она разыгрывала в поместье дель Нериумов. Я верю, верю, что на все были свои серьезные причины. Но, увы. Сейчас они помочь явно не могли.

— У моего мужа прекрасные глаза цвета спелой черешни, — внезапно начала маменька, — Волосы гладкие и черные, как самая безлунная ночь. Сильные руки, в которых так и хочется скрыться ото всех бед мира и совершенное тело настоящего воина. Но даже не это главное. Этот мужчина любит своих детей и готов вывернуться ради них на изнанку, пойти против всего мира, — тут она сама себя слегка тормознула и заключила: — Уважаемый джинн, неужели вы считаете, что я могла в него не влюбиться? И что какой то юнец, который, не спрашивая нашего мнения, заказал это похищение действительно будет хоть на каплю лучше моего Олеандра. Я чувствую что вы сильны и благородны, господин джин. Не могли бы вы... 

Но тут ее вдруг невежливо перебили:

— Ай-яй! Как не терпится этому молодому человеку! Он прибыл раньше, чем мы договаривались! Извините, дамы, я вас покину ненадолго. Можете приготовиться к торжественной встрече. 

Глава 40

Нарцисс

Караван с частью слуг я, грязно ругаясь себе под нос, снабдил еще десятком бассейнов и накрыл для верности тремя куполами маскировки. Пусть сидят и не дергаются. А сам в сопровождении олеандровой поросли и Седрика отправился отрывать хвост одному ламповому извращенцу. Если он думает, будто я забыл, где его лампу закопал, — он сильно ошибается!

Люпина, увы, оставить под куполом не получилось. Он такую рожу скорчил, что я понял: дешевле будет держать его под присмотром, чем оставить там, откуда он наверняка сбежит и отправится гулять по пустыне в одиночестве.

Так что теперь младший росток рассекал с бархана на бархан верхом на своей крокодилообразной бабочке, а мы с парнями мрачно мчались следом на верблюдах. 

Благо я четко знал направление и был уверен, что до рассвета мы будем на месте. 

Не ошибся. Первым делом, достигнув развалин старого города в песках, я спустился в один из уцелевших подвалов и выкопал из-под обломков слегка помятый медный светильник с серебряной вязью вокруг донышка. Злобно ухмыльнулся ему: джинн ибн как-его-там всех своих павлинов и все дворцы отдал бы, только бы узнать, где я спрятал его тюрьму. Потому что знает, сволочь: если я разозлюсь, это порождение пустынной отрыжки засядет обратно в лампу до конца времен. 

— Держи, — протянул я лампу Верату, сам вставая в тени и накладывая на себя всевозможные заклинания отвода глаз. — Для начала попробуем по-хорошему. Натирай. 

— Чего? — не понял старший росток. И я буквально увидел, как у него в голове забурлили мысли. Кажется, мальчишка решил, что я от всех последних событий слегка перепутался корнями с дурман-травой.

— Потри лампу. — Я устало отряхнул руки от песка. — Она магический артефакт, к которому привязан вор. Трение — это зов, на который эта скотина не может не откликнуться. Как прилетит — сразу загадай первое желание: отвечать на все вопросы правду и только правду. 

— А-а-а… — многозначительно протянул старший и вместо того, чтобы потереть сосуд ладонью, начал шкрябать его кинжалом.

— АЙВАЙВАЙШАЙТАНЧТОТЫДЕЛАЕШЬ! — заорал воздух буквально пару секунд спустя. Потом из воздуха нарисовался джинн. — Перестань, перестань, отрыжка пустынной гадюки! 

— Сам такой, — криво усмехнулся Верат. А я удивился, потому что обычно в ответ на наезд наследник дель Нериумов без лишних разговоров давал в лоб. Кулаком или магией. А тут… хм, заразился этим «сам такой» от крапивки, не иначе. — Слушай первое желание. Отвечай на все мои вопросы полно и правдиво.