В целях сохранения глубокой государственной тайны о перевозимом грузе двое разбитных ребят, одетых в традиционные для этой профессии дождевые плащи и широкополые шляпы, после погрузка цивильной почты зашли в вагон и у всех, начиная от начальника и до последнего почтового служащего, взяли подписку о неразглашении сведений.
Эти представляющие IV отдел РСХА здоровенные верзилы, которых остряки из почтового вагона тут же окрестили «воспитанниками пансионата папаши Мюллера», при малейшем подозрении в чем-то могли запросто пригласить любого смертного к себе на Принц-Альбрехтштрассе, куда, по словам тех же шутников, за вход платили марку, а за выход из него — две. Войдя в вагон, они сразу приступили, к исполнению своих профессиональных обязанностей: не мешкая, вручили по всей форме каждому отъезжающему испанские паспорта с проштампованными уже въездными и выездными визами в этом случае безусловно «дружественного» государства. Таким же образом «эти лбы», как их затем в дороге прозвал сам штурмбаннфюрер, отсчитали валюту в рейхсмарках и песетах для дорожных расходов. Всех убывающих спецмаршрутом до назначению эти господа далее предупредили, что по прибытии обратно в Берлин те должны отчитаться перед ними — «кассирами» — обо всем виденном в пути, а также о денежных средствах, расходованных на личные нужды. Перед тем как окончательно удалиться из вагона, они заявили «почтарям», что при своем возвращении, в целях предосторожности, въезжая на территорию рейха, они обязаны будут переодеться в обычную гражданскую одежду, поодиночке возвратиться домой обязательно кружным путем и навсегда сохранить свое инкогнито и тайну о характере доставленного ими груза.
Вальтер Шелленберг с двумя сопровождающими сотрудниками «конторы», надвинув шляпу на лоб и подняв воротник гражданского пальто, поблескивая простыми стеклами в больших роговых очках, также стоял возле наружного мужского туалета в конце перрона и с нетерпением, проклиная при этом холодный моросящий дождик, ожидал отправления поезда.
«Свой» вагон он заметил сразу же после подачи состава из вагонного парка и не ушел с перрона после отправления поезда дежурным по вокзалу до тех пор, пока не увидел воочию удалявшиеся в темноту ночи фонари концевого вагона. «Так все же спокойнее», — подумал он и вполголоса приказал своим телохранителям пройти через служебную боковую калитку, выходящую прямо на привокзальную площадь.
Просторный «майбах» быстро набрал скорость, вскоре нырнул в затемненную улицу, ведущую в центр, и также мгновенно растворился в темноте ночи.
На следующий день, после полудня, в почтовый вагон пассажирского поезда, следовавшего удлиненным маршрутом: Берлин-Париж-Лимож-Бордо, сформированного в основном для перевозки отпускников, отдыхающих, больных, командированных и следовавших по другим надобностям гитлеровцев, тоже начали загружать ящики, но уже теперь деревянные, которые, судя по тому, как грузившие передавали их из рук в руки, не были тяжелы. Возле входной двери вагона со стеком в руках стоял гестаповский офицер и слегка поторапливал подчиненных.
Судя по тому, что он был в чине обер-штурмбаннфюрера и со свастикой на рукаве, задание выполнялось неординарное и заслуживало определенного внимания лиц, которые были бы в этом заинтересованы.
Минут за десять до отправления к гестаповцу подошли двое монголоидного вида мужчин, одетых в легкие элегантные пальто из верблюжьей шерсти, и, поклонившись, тут же подали ему свои удостоверения личности. Как оказалось позже, это были бывшие сотрудники машиностроительной фирмы «Мицубиси дзюкогё», а ныне технические эксперты японской военной миссии: физик-теоретик Макато Фукуи и инженер-механик Юкита Судзуки. Японцы держали в руках свой багаж, состоявший из вместительного чемодана, а также саквояжа, который, по всему видать, старший по должности все время прижимал рукой к левому боку. Поскольку взятый, ими с собой багаж был невелик, можно было догадаться, что собрались они в короткую служебную поездку.
Проверив удостоверения, гестаповец задал японцам несколько вопросов, на которые они отвечали, что-то доказывая и тыча пальцами в свои документы. В чем-то продолжая убеждать гестаповца, они, жестикулируя, показывали ему большими пальцами через плечо в сторону железнодорожного вокзала. Когда для отхода поезда дали первый звонок, из парадной двери вокзального здания вышел в форме капитана 1-го ранга первый помощник военно-морского атташе Японии, находящийся с выполнением особой миссии в Берлине, Сатору Фукуда.
Представившись, помощник атташе перебросился несколькими словами с угрюмым гестаповцем, а чуть позже попрощался по-европейски, рукопожатием, с обоими отъезжающими японцами. Незадолго до этого чемодан и саквояж убывающих представителей союзной державы уже были внесены двумя гестаповцами в вагон, и теперь все четверо стояли у открытой двери, непринужденно курили, иногда перебрасываясь словами.