27 мая позиции австро-венгров атаковала резервная колонна группы Гилленшмидта. Эта атака также не имела успеха. А 28 мая командарм-8 ген. А.М. Каледин сообщал А.А. Брусилову: «При создавшейся обстановке, когда значение форсируемого участка позиции и для противника возросло, считаю производство здесь прорыва с наличными силами без направления сюда сильной пехотной поддержки и хотя бы одной тяжелой батареи необеспеченным… Полагаю, шансов мало в указанном направлении. Лучше повременить». В тот же день, но несколько позже, генерал Каледин телеграфировал: «…Сообщаю, что генерал Истомин вполне разделяет мнение генерала Гилленшмидта и просит перенесения центра удара к его левому флангу»[317]. Таким образом, совершенно прав отечественный военный теоретик А.А. Свечин: «Таким образом, в то время как на фронте прорыва наши части свободно передвигались и только не хватало конницы для глубокого захвата тылов противника, на крайнем правом фланге конная масса производила ненужный маневр, не суливший существенных результатов»[318]. Не зря потом сетовал генерал Деникин: «Казалось, блестящий прорыв 40-го корпуса требовал немедленного развития введением резервов и кавалерии и неотступным преследованием разбитого противника… Это чувствовалось интуитивно и рядовой массой… Но две пехотные дивизии, бывшие в резерве армии и фронта, были направлены на второстепенные направления — в 30-й и 32-й корпуса, два конных корпуса сидели в болотах Стыри, а оставшаяся 12-я кавалерийская дивизия 24-го была передвинута в Петчаны (в нашем тылу), а 25-го выходила на фронт 32-го корпуса… Вместо равнения по передним — подравнивание»[319].
С другой стороны, можно ли сказать, что высшие штабы заранее ожидали того ошеломительного успеха, что выпал на долю армий Юго-Западного фронта на первом этапе Брусиловского прорыва? Наверное, все-таки командиры перестраховывались. Тем более что следовало помнить о выполнении задачи, поставленной перед Юго-Западным фронтом Ставкой, — сковывание всех возможных неприятельских резервов южнее Полесья, дабы те не могли быть переброшены на те участки, где будут наносить главный удар армии Западного фронта. Другое дело, что победа была одержана как раз «демонстрирующим» Юго-Западным фронтом, а не наносившим «главный» удар Западным фронтом. Поэтому-то в тех армиях, что выполняли главные задачи, как говорилось выше, конница обеспечивала пассивные участки фронта. А в центральных армиях кавалерия располагалась в резерве командармов и не смогла вовремя прибыть на место сражения, чтобы довершить победу ударом по глубокому неприятельскому тылу. Возможно, что П.И. Залесский также справедлив, когда говорит: «…кавалерия не была заготовлена, что и вполне правильно — так как это была только демонстрация, а не главный удар. Как вдруг демонстрация развилась так удачно, что дала… прорыв!»[320].
Так или иначе, но после нескольких дней атак, производимых неодновременно всей массой трех корпусов — 46-го армейского и 4-го и 5-го кавалерийских, — австро-венгерские войска сумели удержать свои позиции. Это — главный итог, что подвел черту под развитием тактического успеха в оперативный прорыв усилиями 8-й русской армии. Громадная масса русской конницы осталась вне прорыва, невзирая ни на понукания штаба фронта, ни на требования складывавшейся на фронте обстановки. Оставалось лишь поблагодарить войска за то, что они сумели сделать. Так, приказ по 4-му кавалерийскому корпусу гласил: «…Славные Донцы, Волгцы и Линейцы, ваш кровавый бой 26 мая у Вульки-Галузинской — новый ореол славы в истории ваших полков. Вы увлекли за собой пехоту, показав чудеса порыва. Бой 26 мая воочию показал, что может дать орлиная дивизия под командованием железной воли генерала Петра Краснова…»[321]. Сам ген. П.Н. Краснов в этом бою был ранен пулей в ногу. В будущем генерал Краснов стал вождем Белого движения на Дону. В свою очередь, генерал Гилленшмидт, находясь в составе белогвардейской Добровольческой армии, погиб в апреле 1918 года при попытке прорваться из окружения в районе колонии Гначбау недалеко от Екатеринодара.
Необходимо сказать, что упреки в адрес штаба 8-й армии тем более имеют под собой основание, если вспомнить об использовании резерва командарма. Южнее, как раз на луцком направлении, командарм-8 ген. А.М. Каледин держал в своем резерве 12-ю кавалерийскую дивизию ген. барона К.-Г. Маннергейма. Несмотря на просьбы барона скорее ввести конницу в бой, генерал Каледин не позволил 12-й кавалерийской дивизии пуститься в преследование, чем дал австрийцам спасти свои батареи. Только 27-го числа 12-я кавалерийская дивизия получила задачу форсировать Стырь к югу от Луцка, дойти до Владимир-Волынского и отсечь коммуникации противника[322].