Крах Атласа

Париса прикусила щеку изнутри, обдумывая предложение, и снова выглянула в щелку. Сюжет в новостях помог ей определиться с новым направлением, но это не значило, что нельзя сделать небольшой крюк по пути. Неволя, академическая, да и любая другая, закончилась. Теперь Париса вольна поступать как вздумается, быть кем захочет и там, где ей нужно. Это была свобода, завоеванная с большим трудом, которую Париса постоянно – если не считать этого момента – всеми силами старалась воспринимать как должное.

– Пожалуй, я тебя сама навещу. Знаешь, странное дело, – добавила Париса кокетливым тоном, который дался ей пугающе легко, – мне жутко хотелось бамии с тех пор, как…

– Нет, – твердо перебил Насер и тут же, смягчившись, уточнил: – Не сейчас. Прости, милая.

Должно быть, не ожидая такой резкости, Париса вздохнула слишком шумно, потому что Далтон оторвался от созерцания новостей – там какой-то идиот-американец рассуждал о выборах – и глянул в ее сторону. Париса отвернулась, поборов инстинктивное желание понизить голос, и прикрыла дверь ванной. Посмотрела в зеркало.

– Нас, ты беспокоишься за меня или за себя?

– Всегда думаю только о тебе. – Он продолжал говорить в приподнятом тоне. – Так ты по-прежнему в Париже? Можем встретиться в любом отеле, в каком захочешь. В самом пафосном.

Она оторвала взгляд от логотипа отеля на банном халате, ворохе роскошного турецкого хлопка, валявшегося на полу.

– Нет, не там.

– Значит, в кафе? В том самом, где мы виделись?

– Это было годы назад, Нас. Я даже не знаю, на месте ли оно.

– Я его помню. Найду.

Она подумывала отвертеться. Какое-то время казалось, что сказать «нет» будет просто.

– В котором часу?

– Может, в восемь утра? Устраивает?

– У тебя же заседание, нет?

– Да, ну теперь, значит, будет встреча с тобой. – Он ненадолго перешел на арабский и затараторил, веля кому-то там замолчать и выйти вон. Затем снова обратился к Парисе: – Eshgh[10]?

Она с трудом приняла это увещевание.

– Да?

– Мне пора. До утра, ладно?

– Нас. – Парисе вдруг стало холодно, и она скрестила на груди руки. Хотела задать вопрос, даже два, но потом решила опустить их. – Может, попозже? Скажем, в одиннадцать?

Немного помолчав, Насер ответил:

– Хорошо, значит, в одиннадцать. Только обещай, что придешь.

Париса моргнула. Потом еще.

– Ладно.

– Обещаешь?

– Да, Насер, обещаю.

– Я тебя люблю. Не отвечай так же, я распознаю ложь. – Он со смехом завершил вызов, а Париса осталась стоять посреди душевой, даже не сознавая, что до сих пор смотрит на свое отражение, но тут открылась дверь.

Далтон подошел сзади, обнял ее, и она отложила телефон на стойку.

– Я не знал, что ты поддерживаешь связь с мужем, – произнес он ей на ухо размеренным, терпеливым тоном, принадлежавшим той его версии, которая умела хранить секреты.

– Общаемся время от времени. – Париса взглянула на струи душа. – Сейчас я отмоюсь, а потом мы едем в Париж.

На лице Далтона вновь промелькнула тень юношеского задора. Он будто смеялся над Парисой.

– Мы же охотимся за Нотазаем, – вслух напомнил Далтон. – Несмотря на мои активные возражения, смею добавить.

Парису затрясло от раздражения.

– Значит, ты ничего не теряешь. Раз уж это пустая трата времени.

Далтон пожал плечами.

– Я не называл это тратой времени. Я лишь говорил, что Нотазай послужит твоим интересам не больше любого другого врага. У Форума нет того, что тебе на самом деле нужно, то есть архивов.

Внезапно разозлившись на себя, Париса вошла под струи воды. Бардак в номере, кровь на руках, время, которое потребуется на сборы… Как она могла быть такой беспечной? Прошло-то всего два года, а она уже забыла, что ей непозволительно устраивать беспорядок.

– Париса. – Далтон по-прежнему ждал от нее ответа. Она со вздохом потянулась за флаконом шампуня.

– Сегодня мне не надо искать Форум, Далтон. Я могу их найти где угодно и когда угодно. – Довольно скоро Нотазай прибудет в Нидерланды вербовать новых адептов. А если нет, то в конце концов он отправится назад в свою штаб-квартиру, и тогда же они с Далтоном вернутся в Лондон. – А захватывать архивы нет смысла, пока у нас на руках нет всех инструментов.

Аромат шампуня на время принес облегчение, однако Далтон заговорил снова:

– Ты его бросила.

– Что? – рассеянно спросила Париса.

– Ты его бросила, – повторил Далтон. – И вот опять послушно торопишься на его зов?

– Чей, Нотазая?

– Нет, мужа. – Далтон словно бы поддевал, и Париса некоторое время делала вид, будто не слышит его, молча намывая голову. Ее мутило. В висках снова застучало от боли. Дум. Дум.

Париса нанесла кондиционер по всей длине волос.

– Мы с Насером не разговариваем, – наконец ответила она, и если Далтон не понимал, что к чему, то ей все было очевидно. Насер бы не стал никуда ее звать, не будь дело очень, очень срочным.

Она намылила руки куском французского мыла, терла их, смывая кровь несостоявшихся убийц, пока вода у ног не приобрела нежный розоватый оттенок.

– Он причинил тебе боль, – напомнил Далтон, и Париса отстраненно заметила, что стиснула зубы.

– Я не говорила, что он…