Край земли. Затерянный рай

– Бандитские кланы… – кивнул в ответ Сапрыкин. – Бандитские кланы управляли этим миром, деля его на зоны влияния, контроля и власти. И играли в свои властные игры. Но чтобы властвовать, надо разделять. На эти самые зоны влияния. На разные религии, и чем больше их будет, тем тупей и управляемей будут жалкие ничтожные массы людей. На разные трактовки истории. На заунывные гимны. На веру в то, что именно его флаг более велик, чем у других. Что его футбольная команда более божественна, чем другие. Что его вода мокрее, небо синее, солнце ярче, а дерьмо ароматнее! А еще нам при этом постоянно твердили, что они там все плохие и ужасные. И им тоже постоянно твердили, что мы плохие и ужасные. Незаметно подменяли в людях светлую и созидательную любовь к своей родине и к своему народу на темную и разрушительную ненависть к другим. Незаметно замещали благородный патриотизм на мерзкий шовинизм. Это упрощает задачу. Так легче убедить любого из нас или из них нажать на кнопку, когда такой приказ поступит. Легче убедить пилота сбросить бомбу. Легче убедить солдата, что он настоящий герой, если посыпает город шквальным артиллерийским огнем. Ведь в этом городе ДРУГИЕ! Легче убедить террориста взорвать станцию метро. Ведь там, на этой станции, спешат по своим делам ДРУГИЕ! Плохие и ужасные!

– О, старая песня, – презрительно махнул рукой Жаров. – И мы ее знаем. Это все гнусные политики. Это все они, суки такие, затеяли. А простые люди ни при чем. Простые люди все хорошие. Это политики плохие. Ага. Только сколько там жило в том мире людей? Шесть миллиардов? Семь? И сколько из этой массы было политиков? Ну, как у нас с этими бандами. Их-то было куда меньше. И что же все остальные? Ждали чуда? Ну, так в этом нашем новом мире чудом оказались мы. Не без твоей помощи, разумеется. А в том мире чудом оказались водородные бомбы. Каждому свое! Долбаные взрослые!

– Очнись, тебе уже четвертый десяток, – усмехнулся Сапрыкин.

– Конечно. Только тогда мы были детьми. И мы не могли отвечать за то, что миллиарды взрослых как ручные зверьки шли на поводу у своих боссов.

– Конкретно в этом вас никто и не винит, – Евгений Анатольевич кивнул. – Но вы ведь все эти годы твердите, что хотите, чтобы новый мир был другим. Лучше, справедливей, честнее. Это значило ровно одно – что вы должны были поступить с этими людьми лучше, справедливей и честнее. Вы должны были показать этим людям, что вы не плохие и ужасные. Но вы заставили американку и итальянца вспомнить пропаганду, что выжигала умы людей до того момента, пока этот огонь не достиг температуры в миллионы градусов. Вчера вы вытащили из могилы прошлого мира то, что отравляло атмосферу этой планеты тысячи лет. Иррациональную ненависть к чужакам. Но разве в этом вашем новом мире любой живой человек не являет собой надежду для будущего? Это потом можно разбираться, на что он способен и каковы его мотивы. Но изначально каждый выживший разве не есть часть нового мира в потенциале? Однако вы вчера накинули на ваши мечты о новом мире петлю.

– Слушай, да завязывай уже с этой патетикой! А если на нас нападут, начнут убивать, захотят поработить, захватить нашу землю? Что тогда? Встречать их радостными улыбками?

– Защищать свой дом, землю и народ. Это святой долг! Даже если вражеские солдаты по большей части обмануты своим руководством. Объяснять им некогда, что они не правы. Такова суровая логика жизни. Объяснять нужно будет потом, когда над логовом их преступных боссов вы водрузите свое знамя. Но кто на вас напал сейчас? Вы видели легионы вражеских солдат, топчущих вашу Родину и несущих новый, жестокий порядок? Или от страха увидели эти легионы в трех ученых, одна из которых женщина, а еще один покалечен?

– А если они вражеские шпионы и диверсанты? – усмехнулся Цой.

– Что ж, все может быть. А что, если ты, Саня, вовсе не тот Александр Цой?

– То есть?

– Что, если тебя подменили, пока ты сидел в лодке?

– Кто?!

– Рептилоиды с планеты Нибиру!

– Да ты вообще что несешь? Совсем спятил на старости лет?!

– А ты? – настала очередь усмехаться Евгению Анатольевичу. – Ну, докажи обратное!

– Этот разговор не имеет конца и теряет смысл, – вздохнул Жаров. – Послушай, Анатольевич, мы поступили с ними справедливо. Мы дали им топливо. Мы дали им время. Мы дали им шанс.

– Шанс на что? На то, чтобы избежать смерти от вынесенного вами же смертного приговора? Ты это называешь справедливостью? Занести над ними меч и досчитать до трех, вынудив покинуть свой дом?

– Спорить мы можем до темноты и кричать до хрипоты, дядя Женя. Твое мнение мы ценим, как и всегда. Возможно, и у других было бы на этот счет свое мнение. И оно тоже ценно для нас. Но если бы все узнали, кто эти люди на самом деле, и затем одни начали бы требовать их казни, а другие заступились бы за них, то лучше в этом нашем новом мире точно не стало бы.

– Значит, что-то кардинальное вы упустили в вашей мечте о новом мире, если боитесь, что часть нашего общества может жаждать смерти людей просто потому, что они иностранцы. Значит, не новый это мир. Все тот же. Недогоревший.