Край навылет

– А как все в ПодБытии? – Из чисто светских соображений, поймите…

Но Дастину как-то не по себе.

– Так или иначе, грядут большие перемены. Кто бы там внутри ни был, лучше наслаждаться этим, покуда можно. Пока его относительно невозможно взломать.

– А так не будет?

– Уже недолго. Слишком многим его хочется. В Вегасе все будет как скоростная впарка в ебаном зоопарке.

– Не смотри на меня, – грит Вырва. – Я просто косяки скручиваю и подаю говножрачку.

Из динамиков разносится голос, объявляя что-то по-английски, а Максин неожиданно не понимает ни слова. Некий гул, которым мрачно предсказываются события, вообще не таким ей хочется быть призванной.

– Наш рейс, – Дастин подхватывает их ручную кладь.

– Привет Зигфриду и Рою.

Вырва шлет воздушные поцелуи через плечо аж до выхода на посадку.

В конторе, когда Максин добирается до нее, – Дейтона с крохотным телевизором, который она держит в выдвижном ящике стола, приклеилась к дневному фильму по Афро-Американскому Романтическому Каналу (АРКА) под названием «Подрезанная защита любви», в котором Хаким, дефенсив-лайнбекер-профи, на площадке рекламного ролика пива, в котором снимается, знакомится и влюбляется в Прозорлайвость, модель, участвующую в том же ролике, и она незамедлительно заводит Хакима до того состояния, когда он вскоре с раннинг-беками расправляется так же, как свойственники с закусью. Воспламененное его примером, нападение начинает разрабатывать собственные мето́ды побед. То, что прежде было тусклым годом для команды, которая никогда не выигрывает даже в орлянку, переворачивается с ног на голову. Победа за победой – дикая карта! плей-офф! Суперкубок!

В перерыве между таймами на Суперкубке команда опущена на десять очков. Масса времени, чтобы все изменить. Прозорлайвость ураганом проносится сквозь несколько кордонов секьюрити в раздевалку.

– Милый, нам нужно поговорить. – Перерыв на рекламу.

– Ууух! – Дейтона качает головой. – Ой, ты вернулась? Слуш, минут десять назад звонил какой-то мудак с замашками белого. – Она роется на столе и находит записку позвонить Гейбриэлу Мрозу и нечто похожее на номер сотового.

– Я это из другой комнаты сделаю. Твое кино опять включили.

– Ты с этим типом осторожней, детка.

Держа в уме древнее различие СРМов между соучастием и просто телефонными звонками, которые, вероятно, следует принять, она тут же связывается с Гейбриэлом Мрозом.

Никакого «здрасьте, как поживаете».

– На защищенной линии? – вот что желал бы знать цифровой олигарх.

– Я все время по ней покупки делаю, сообщаю людям номера моих кредиток и прочее, ничего плохого пока не случалось.

– Полагаю, могли бы углубиться в определения «плохого», но…

– Мы рискуем серьезно отклониться от темы, да, судьбоносной для занятой, важной жизни… Итак…

– Сдается, знакомы с моей тещей Маркой Келлехер. Видели ее сайт?

– Время от времени кликаю на него.

– Могли там читать кое-какие жесткие комментарии, типа, каждый день, о моей компании. Есть представление, зачем она это делает?

– Она, похоже, вам не доверяет, мистер Мроз. Глубоко. Должно быть, она верит, что за блистательной сагой излишеств мальчика-миллиардера, которая всех нас так развлекает, залегает нарратив потемнее.

– Мы занимаемся безопасностью. Чего хотите, прозрачности?

Нет, я предпочитаю матовость, шифровку, хитрожопство.

– Для меня слишком политично.

– Как насчет финансово? Эта швигер – сколько, по-вашему, мне будет стоить, чтобы она отвалила? По грубой прикидке хотя бы.

– Отчего-то, типа, у меня такое смутное чувство, у Марки нет ценника.

– Ну да, ну да, может, все равно спросите? Был бы очень, очень признателен.

– От нее у вас столько головняка? Ладно вам, это же просто веб-лог, сколько народу его читает?

– Один – уже много, если это не тот человек.

Что приводит их к ничьей, национальная принадлежность по выбору. Ее ответом должно бы стать: «При ваших-то связях в высших кругах, кто на всей гражданке света белого вообще станет требовать от вас объяснений за что бы то ни было?» Но это было б равносильно признанию, что ей известно больше, чем положено.

– Я вам так скажу, увижу Марку в следующий раз – спрошу у нее, почему она не отзывается более высоко о вашей компании, а если она после этого харкнет мне в рожу и обзовет вашей шестеркой, продавшейся корпорациям, тип-того, я смогу не обратить на это внимания, птушто глубоко внутри буду знать, что оказываю громадную услугу роскошному парню.

– Вы меня презираете, верно?

Она делает вид, будто обдумывает вопрос.

– Это у людей вроде вас лицензия на презрение, у меня мою отозвали, поэтому приходится удовольствоваться тем, что я ссу кипятком от ярости, а это длится недолго.

– Приятно знать. В будущем может оказаться сподручным держаться подальше и от моей жены, кстати.

– Секундочку, дружочек, – ну и мерзотен же этот парень, – вы неверно меня поняли, типа она же крошечка-хаврошечка и все такое, но…

– Просто постарайтесь держать дистанцию. Будьте профессионалом. Удостоверьтесь точно, на кого работаете, ОК?

– Говорите помедленней, я пытаюсь записать.

Мроз, как и ожидалось, надувшись, бросил трубку.