Край мира

— Это место определяет наш клан. Определяет весь Народ. Выживание и сила — все. Если ты не полезен клану, твоя жизнь обречена. Ты можешь горевать из-за того, что тут видишь, но мы — нет. И они не горюют. Жизнь тяжелая, места слабости нет. Если можешь это понять, можешь понять нас.

Лобсанг вывел ее из палатки. Морико посмотрела на палатку еще раз и пошла за ним, пытаясь мыслями объяснить, что она увидела. Она не понимала.

* * *

Морико удивляло, как быстро привыкла к распорядку дня, которого придерживались кланы. Когда она только пришла на Собрание, она думала, что с легкостью сможет добраться до лидера кланов, но ее предположение было глупым. Политика кланов была настолько сложной, что у нее не было надежды изучить все тонкости за то время, которое у нее было. Лобсанг и Доржи пытались объяснить, что они делали, чтобы добиться для нее аудиенции с главой кланов, но она потеряла смысл в их беседах. Она доверяла им, и они прилагали усилия, хотя и медленно.

Хотя широкая сеть клановой политики морочила ей голову, она понимала некоторые основы. Доржи и его клан, Красные Ястребы, не зря были на периметре Собрания. Кланы сражались за позицию, ближайшую к центру Собрания, и им оказывали честь в зависимости от того, насколько близко они были к возвышенной платформе, которую Морико видела, спускаясь в долину. Многие годы Красные Ястребы были близко к центру Собрания, но на этот раз Доржи даже не пытался. Они охотились допоздна и были одними из последних прибывших кланов. Морико пришла к выводу, что между Доржи и руководством азарианцев существовали какие-то разногласия, но никто говорил с ней об этом. Даже женщины, которые сплетничали весь день, не сказали бы об этом ни слова. Их гораздо больше волновало, насколько сильной была Морико.

Морико была неформально принята в клан, и пока она ждала возможности поговорить с лидером азарианцев, она вошла в их повседневную жизнь. Они вставали до восхода солнца, независимо от того, как поздно ложились спать, празднуя накануне. Поначалу Морико изо всех сил пыталась найти свое место в клане. Она спала с группой незамужних женщин, и они постоянно разговаривали. Из уважения к ней они говорили на ее языке как можно больше, хотя иногда в пылу они переходили на свой язык. Все они были к ней добры, но для них это было событие года, и о Морико нечасто говорили. Она отвечала на их вопросы как можно вежливее, но ее интересы были не такими, как у них.

Собрание было самым важным событием года для многих женщин. Те, с кем жила Морико, были в том возрасте, когда пора было играть свадьбу, и ожидалось, что некоторые из них выйдут замуж за мужчин вне клана. Это было источником бесконечных бесед. Они были сильными и красивыми, но не воинами, как Морико. Каждое утро ей не терпелось отточить боевые навыки, но каждый день за ней пристально следили. Она не хотела привлекать к себе больше внимания.

Женщины, с которыми она жила, были трудолюбивыми. Они шили, штопали одежду и готовили. Морико то смотрела свысока на их привычки, то завидовала их навыкам. Их пальцы двигались с ловкостью и грацией, с которыми она не могла сравниться. Она могла немного штопать одежду, но была ужасным поваром. Рю готовил намного лучше. В монастыре ее всегда кормили. Ей не приходилось развивать навыки, кроме варки риса.

Когда скука охватывала ее, она бродила по палаткам, стараясь оставаться на территории Красного Ястреба. Она хотела пойти на охоту, но ей нужно было скрывать свое чувство, а без него она была бесполезна. Единственная причина, по которой она добывала еду, заключалась в том, что она знала, где будет еда. Единственный человек, для которого она представляла опасность с луком, была она сама.

Именно с детьми она нашла свое место. Она никогда особо не общалась с детьми, но, естественно, тяготела к молодежи Красного Ястреба. Они задавали вопросы, и их вопросы были невинными, например, сколько ей лет и сколько сообщений она доставила. Она часто играла с ними и хорошо их узнала. Они были сильными и активными, и после целого дня, проведенного с ними, она почувствовала себя так, как будто пробежала лиги без остановки. Взрослые редко ухаживали за ними, хотя порой матери заходили и кричали на них за шалости.

Так прошел почти месяц. Она говорила с женщинами, с Доржи и Лобсангом, еще с некоторыми. Она еще никогда так много не говорила. Она не злилась, удовлетворению клана было сложно противостоять. Часть нее знала, что это не будет длиться вечно. Собрание достигло пика, и скоро нужно будет действовать.

На последний день Собрания Лобсанг пришел к ней. Улыбка его была заразительной, и Морико задумалась, смогли ли они добиться аудиенции для нее. Она спросила, и он покачал головой.

— Прости. У Доржи мало друзей у центра Собрания сейчас. Тебе придется решить, что делать, но кланы не разделить. Мы останемся вместе и пойдем на север.

Морико понимала его. Ее сердце замерло от мысли о том, как много тысяч азарианцев пойдут к перевалу.

— Вы будете пытаться?

Лобсанг кивнул.

— Доржи верит тебе, что ты пришла с миром. Может, еще не поздно. Он попытается.