Крабат

Сопровождаемый Петаром со свечой в фонаре, Мастер пробрался к повозке. Он был одет в длинный плащ и свою чёрную треуголку. Шпоры звенели на его сапогах, шпага качалась под полой плаща.

«С ума сойти! — подумал Крабат, пока мельник устраивался на козлах. — Неужели ему действительно так надо выезжать в эту собачью погоду?»

Мастер завернулся в попону и тут между прочим спросил:

— Хочешь поехать со мной?

— Я?

— Ведь ты хотел знать, зачем я выезжаю.

Любопытство Крабата было сильнее, чем боязнь промокнуть под дождём, в мгновение ока он уселся рядом с мельником наверху.

— Теперь покажи, умеешь ли ты ездить! — с этими словами Мастер протянул ему кнут и вожжи. — Мы должны через час быть в Дрездене!

— В Дрездене? Через час? — Крабат, должно быть, ослышался.

— Давай, поехали уже!

Они потряслись по ухабистой лесной дороге. Было темно, будто они ехали сквозь печную трубу.

— Быстрее! — поторопил Мастер. — Не можешь, что ли, ехать быстрее!

— Тогда мы опрокинемся, Мастер…

— Чушь! Дай сюда!

С этого момента мельник правил сам. И как он правил — с ветерком сквозь лес, на Каменецкий тракт. Крабат крепко вцепился в сидение, ему пришлось упереться подошвами в подножку. Дождь хлестал его по лицу, встречный ветер упорно сдувал его с экипажа.

Поднялся туман, они влетели в него, и он окутал их густыми клубами. Ещё немного, и их головы вынырнули наружу — и дальше, дальше, пока туман не стал доставать гнедым лишь до бабок.

Лить перестало, сияла луна, пелена тумана покрывала землю, серебристо-белую далёкую равнину, будто заснеженную. Ехали они по лугам? Ни стука копыт не было слышно, ни грохота колёс. Дрожь и тряска кареты с какого-то момента прекратились. У Крабата было такое впечатление, словно они катились по ковру, как по снегу, как по пуху. Восхитительно неслись лошади, мягко и упруго. Было здорово так мчаться под луной над далёким полем.

Внезапно — такой толчок, что повозка затрещала по всем швам! Пень? Булыжник? Что делать, если сломалось дышло, возможно, одно из колёс…

— Я сейчас посмотрю!

Крабат уже одной ногой стоит на подножке — тут Мастер хватает его и дёргает обратно.

— Сиди!

Он указывает вниз, туман расходится.

Крабат не верит своим глазам. В глубине — коньки крыш, кладбище; кресты и могильные холмы отбрасывают тени в свете луны.

— Мы застряли на колокольне Каменца, — говорит Мастер. — Осторожней, с повозки не упади!

Он дёргает поводья, он щёлкает кнутом.

— Вперёд!

Второй толчок — и карета снова летит.

Без дальнейших происшествий они продолжили свой путь в воздухе — бесшумно и быстро, по белым, мерцающим в лунном свете облакам.

«А я, — подумал Крабат, — я принял их за туман по своей глупости…»

* * *

На придворной церкви пробило полдесятого, когда Мастер и Крабат прибыли в Дрезден. С треском карета приземлилась на вымощенную камнем площадь перед замком. Конюх устремился к ней и подхватил вожжи.

— Как всегда, господин?

— Глупый вопрос!

Мастер бросил ему золотую монету. Затем он спрыгнул с повозки и призвал Крабата следовать за ним в замок. Они поспешили по ступеням парадного крыльца к главному входу.

Наверху дорогу им заступил офицер, долговязый, с широкой шёлковой лентой, в его кирасе отражалась луна.

— Пароль?

Мастер вместо того, чтоб ответить, оттолкнул его в строну. Офицер схватился за шпагу, хотел обнажить её — у него не вышло. Одним щелчком пальцев Мастер зачаровал его: оцепеневший и неподвижный стоял он там, длинный, с широко распахнутыми глазами, с правой рукой на эфесе шпаги.

— Пошли! — крикнул Мастер. — Парниша тут, должно быть, новенький!

Они торопливо взобрались по мраморной внутренней лестнице, прошли через коридоры и залы, вдоль зеркальных стен и многочисленных окон с тяжёлыми, украшенными золотом занавесями. Привратники и лакеи, которых они встречали по пути, казалось, были знакомы с Мастером. Никто не преграждал ему путь, никто не останавливал его с вопросами. Молча все они отступали в сторону, кланялись, давали ему и Крабату пройти.

С той минуты, как они попали в замок, Крабату казалось, что он видит сон. Его захватило всё здешнее великолепие, весь блеск и величие — а сам он казался себе в своей рабочей одежде несказанно жалким.

«Не смеются ли надо мной лакеи? — думал он. — Не морщат ли носы привратники у меня за спиной?»

Он почувствовал себя неуверенно, начал спотыкаться. Из-за чего же — да из-за шпаги, которая попадала ему между ног… Какая шпага, к лешему! Взгляд в ближайшее зеркало заставил его оторопеть, это было выше его понимания: на нём был чёрный, усеянный серебряными пуговицами мундир, высокие кожаные сапоги и, взаправду, перевязь со шпагой! Это треуголка — у него на голове? С каких пор он носит парик, напудренный, с косицей сзади?

«Мастер! — хотел крикнуть он. — Что это такое?»

Он не посмел, потому что внезапно они попали в освещённый свечами зал, где стояло много важных господ, капитанов и полковников, а между них и придворный чиновник, со звездой и орденской лентой.

Камергер подступил к Мастеру.

— Наконец-то вы тут, Курфюрст уже ожидает вас! — и, указав на Крабата: — Вы прибыли не один?