Крабат

У подножия древней твердыни было спокойно. Можно хоть и ненадолго, но забыть о янтарном пирсе, о ледяной вершине Эйгера, о погибших на снежном склоне, о собственной странной судьбе.

Очень ненадолго, конечно.

* * *

— В такие времена побег — единственное средство, чтобы выжить и по-прежнему мечтать[99], — доктор Ган, отхлебнув чая, отставил кружку, потянулся за сигаретами. — Честно говоря, думал, что меня начнет мучить совесть, но после Бухенвальда она стала какой-то молчаливой. Сейчас там, возле Веймара, где еще блуждает дух Гёте, построили концлагерь, по сравнению с которым и Дахау покажется курортом. Возможно, честнее было сорвать при всех петлицы унтершарфюрера и стать в строй «болотных солдат». Но я подумал о Монсегюре… А еще курить начал — и тоже не стыдно.

— И нам не стыдно, — отозвался Курц. — Когда хоронят живьем, о другом думаешь.

— Врачи приходят после воронья,
Когда не разберешь, где рот, где нос.
И только форма рваная моя
Им может сделать на меня донос, —

негромко, чуть нараспев прочитала Ингрид.

Доктор пересел поближе, вжал кулак в мятую траву:

Но я ее заставлю промолчать.
Потом лопаты землю заскребут,
И где-то снова можно жизнь начать,
Когда тебя заочно погребут[100].

Хинтерштойсеру сказать было нечего. О жизни, которую следовало строить заново, как-то не думалось. Она и так, начавшись без спросу и предупреждения, неслась-катилась нежданной лавиной со склона. О Монсюгере он заговорил сразу, как пришел в себя, даже не очень понимая, почему. Тони, сообразив, что друг-приятель не бредит, вначале глядел дико, а потом махнул рукой. Если некуда — так отчего бы не в Монсегюр?

Доктора Гана они встретили прямо в центре Лавеланета, на автобусной остановке. А на следующий день их нашла Ингрид.

— Мне гордиться нечем, — рассудила баронесса фон Ашберг-Лаутеншлагер Бернсторф цу Андлау. — Если я и дезертировала, то из-под венца, это не Бухенвальд и не Норванд. А человек, которого я, кажется, люблю, считает меня зубной щеткой… И воспитательницы из меня не вышло. И спасла вас, ребята, не я.

Курц, вдохнув поглубже, открыл рот, но Андреас его опередил.

— Вы тоже нас спасали, Ингрид. Это как на траверсе, важен первый толчок…

— Не надо! — ее ладонь со всей силы врезалась в землю.

— Не надо! — повторил доктор Ган. — Иначе я вспомню, как в одну черную ночь, когда жить не хотелось, я увидел чей-то чужой сон и узнал, что без Чаши Господней путь в Валгаллу мне закрыт. Во сне я очень удивился. Грааль — и Дворец Павших, что общего? Разные миры, и боги разные. Потом понял, что связь все-таки есть, и до утра имеет смысл дожить… Так что бросим все в пропасть — и забудем! Завтра вытащу свои записи, карты, фотографии — и станем вместе думать… Только что мы будем делать, если и в самом деле найдем Грааль? Боюсь даже представить.

Андреас и Тони переглянулись.

— А чего представлять? Найдем — и решим, — рассудил Хинтерштойсер.

Курц, подумав немного, уточнил:

— Решим — и найдем!

3

Перед тем, как нажать на кнопку электрического звонка, Марек Шадов избавился от накладных усов, а заодно и от окуляров с простыми стеклами. Спрятав все в портфель, привычно полез в карман за ключами, и только потом сообразил, что напоминают ему и замок в двери, и сама дверь, и даже белая кнопка-пуговичка. Район Пренцлауэр берг, поселок Карла Легина, первый подъезд, второй этаж. Вероятно, и ключ бы подошел, но Марек рисковать не стал — и позвонил.

Открыли почти сразу. Светловолосая голубоглазая девочка лет семи, отступив на шаг, взглянула с интересом.

— Ай!

Марек снял шляпу, улыбнулся.

— В-вы кто? — теперь в голубых глазах плескался страх. Мужчина, поспешив достать из кармана шоколадку «Золотая печать», вручил с поклоном:

— Это вам, фройляйн! От дяди Фантомаса.

Девочка осторожно взяла плитку с улыбающимися мордочками на обертке, спрятала за спину.

— Откуда вы узнали… А, вы же Фантомас! Вы меня похищать пришли — или к папе?

— Кто там, Катарина? — донесся из глубины квартиры знакомый голос.

— Это дядя Фантомас!

Характер девочка все же проявила. Впустила, аккуратно закрыв дверь, проводила по коридору и только потом, уже в спину, шепотом:

— I zashto — Fantomas? Zar ne uјka Otomar?

* * *

Брат полусидел на диване. Подушка за спиной, еще одна — под укутанным бинтами коленом. Увидев, махнул рукой:

— Pa, zdravo, Otomar! Козел — действительно козел. Приказал искать тебя в каждом порту и на каждом пароходе, даже в Штатах агентуру на ноги поднял. А я вот дочку предупредил, чтобы не слишком пугалась. Фантомас, Фантомас! Выдумал же!..

— Мячик из-под подушки не доставай, — посоветовал старший, присаживаясь на стул. — Я вместо своего «жилеточный браунинг» прихватил. Тот самый.

Брат усмехнулся, и Отомар понял, что не он один столь предусмотрителен. Виду не подал, ответил улыбкой на улыбку: