Кожа наших листьев (СИ)

Впрочем, некоторые пассажиры выглядели не лучше. Вот по трапу прошли двое мужчин с заклеенными правыми глазницами… Проковыляла женщина со странным рюкзаком, из которого доносились булькающие и жужжащие звуки… Начальник службы безопасности полётов, видя такое, должен был немедленно остановить посадку, задержать вылет и препроводить странных пассажиров по месту назначения… но у Стива в руке была карточка с подлинным факсимиле главного специалиста по безопасности, и, согласно ей, подобные пассажиры имели полное право располагаться в третьем салоне, который по крайней мере был изолирован от первых двух…

— Молодой человек, — вдруг услышал Меликов, когда разместил наконец пассажиров по местам (эти люди вели себя тихо, и на том спасибо!).

— Да, я слушаю вас, — ответил Стив красивой брюнетке, которая держалась левой рукой за живот и слегка покачивалась.

— У меня к вам большая просьба: поместите меня, пожалуйста, в антигравитационную ванну или камеру на время полёта. И, конечно, с барометрической функцией.

— Вы знаете, — улыбнулся Стив, — правила полётов этого обычно не разрешают…

— У меня не обычный случай, — сказала странная женщина.

— Ускорение не превышает двух «же», — произнёс стюард. — А давление падает медленно, вы этого и не заметите.

— Я знаю… Но даже два «же» меня убьют, а при некоторых нештатных ситуациях звездолёт может кратковременно разгоняться до четырёх… Я вчера получила несколько проникающих ранений в живот, у меня повреждён кишечник, а помощь я получила совершенно поверхностную. При одновременном ускорении и сбросе давления у меня непременно разойдутся внутренние раны. Кишечная кислота попадёт в полость, а это вызывает просто ужасные мучения, и вам придётся дать мне запредельную дозу анестетиков… а я и так только ими спасаюсь… но в сектор Рокфеллер вы привезёте лишь мой труп. Кроме того, есть ещё мои спутники: без меня они могут устроить очень неприятный скандал. До конца полёта наркотик будет действовать, а что будет потом, если я не смогу находиться рядом, — этого лучше не видеть.

Женщина говорила очень спокойно. Стив, хоть и начал летать стюардом совсем недавно, уже насмотрелся всякого и потому почти поверил: пассажирка была вполне адекватной, несмотря на деревянные движения и лёгкую заторможенность.

— У вас есть хоть какой-то документ о перенесённых травмах? — пролепетал стюард, продолжая цепляться за букву инструкции.

Вместо ответа женщина одним движением распахнула кимоно. Стив прикусил губу: живот его собеседницы выглядел так, словно в него стреляли мелкой дробью: Меликов представлял себе, как это происходит, потому что на его родной планете была разрешена охота на птиц с традиционными пороховыми ружьями.

— Пожалуй, это выглядит убедительнее любого документа, — сказал Стив. — Я помогу вам.

— Вы сможете договориться с инженерной группой? Или передадите мою просьбу главному стюарду?

— Да бросьте. Это долго, и кто-нибудь обязательно что-то забудет. Или не сочтёт нужным. Идёмте со мной, я сам закрою вас в специальной камере. Там, правда, не очень чисто, но лучшего всё равно не найти.

У юного стюарда при этих словах было совсем не мальчишеское выражение лица: парень совершал должностной проступок ради женщины — пассажирки, которую видел второй раз в жизни и которую больше никогда не увидит. Почему он это сделал? — думала Карина, входя в тёмное и тесное помещение. Там действительно стены были липкими от какой-то технической смазки, да и воняло довольно гадостно. Но эта камера несёт ей спасение… И не только ей, но и (в первую очередь? — мелькнула мысль) Электре.

— Пульт работает неважно, поэтому лучше не экспериментировать, — посоветовал Меликов. — Выставьте стабильные значения гравитации, давления и температуры, зафиксируйте их и ложитесь спать. Здесь довольно душно, но кислорода вам хватит. В конце полёта я вас лично выпущу отсюда. Лететь недолго — часов пять… Вернее, лететь вообще доли секунды, остальное время — разгоны, торможения и манёвры у базовых станций…

— Я знаю, — сказала Карина.

— Ну тогда в добрый путь, — улыбнулся молодой человек и задраил дверь снаружи, оставив Травиц в полумраке камеры.

Таблетка уже прекращала действие. Живот опять начал болеть и ныть. Запас снадобья уже был на исходе, и анестетики могли позже оказаться нужнее, чем сейчас. Вздохнув, Карина выставила примерно 70 процентов от стандартного тяготения, немного повысила давление и сделала лёгкую прохладу, которая хоть немного смягчала духоту и неприятные запахи. Потом улеглась на бок, раскрыла кимоно и обхватила руками многострадальный живот, чувствуя, как обостряется боль во всей брюшной полости, особенно от середины и немного книзу. Травиц уже двое суток ничего толком не ела и почти не пила во избежание каких-нибудь осложнений. В кишках болезненно урчало и бурлило, заставляя Карину подтягивать коленки. Впрочем, усталость взяла своё, и женщина уснула, скорчившись и думая о… чёрт возьми, именно о юном стюарде и о том, насколько велик может быть его член.

• • •