Козетта

Наконец он снял свой колпак, осторожно подошёл и осмелился сказать:

— Не желаете ли отдохнуть, сударь?

— Ах да, правда! — ответил незнакомец. — Где ваша конюшня?

— Я вас провожу, сударь, — улыбнулся Тенардье.

Он взял свечу, незнакомец захватил свой узелок, и Тенардье проводил его на второй этаж, в роскошно убранную комнату с мебелью красного дерева, с огромной кроватью и красными коленкоровыми занавесками.

— Что это? — спросил незнакомец.

Это наша собственная спальня.

— Я бы предпочёл конюшню! — резко сказал незнакомец.

Тенардье сделал вид, что не расслышал это далеко не любезное замечание. Он зажёг две ещё не обожжённые восковые свечи, стоявшие на камине. Довольно яркий огонь горел в очаге. Тенардье оставил незнакомца одного и прошёл в свою комнату. Не успел он войти, как жена сказала ему:

— Знаешь, я завтра же выгоню Козетту из дома.

Тенардье холодно заметил:

— Ты слишком торопишься.

Больше они не сказали друг другу ни слова, и вскоре свеча в комнате погасла.

По уходе хозяина незнакомец доставил в угол палку, положил узелок, сел в кресло и некоторое время сидел задумавшись. Потом снял башмаки, взял одну из двух свечей, стоявших на камине, погасил другую, открыл дверь и вышел из комнаты. Он шёл, оглядываясь по сторонам, как человек, который чего-то ищет. Пройдя коридор, он добрался до лестницы.

Тут он услышал тихое дыхание ребёнка. Он сделал несколько шагов и очутился в каком-то углублении под лестницей. Там, среди всякого старого хлама и битой посуды, в пыли и паутине, была постель, если можно назвать постелью дырявый тюфяк, из которого торчала солома, и рваное одеяло, сквозь дыры которого виднелся этот самый тюфяк. Никаких следов простыни. И всё это прямо лежало на полу. На этой постели спала Козетта.

Незнакомец подошёл и долго смотрел на неё.

Козетта крепко спала, совсем одетая. Зимой она не раздевалась на ночь, чтобы было теплее.

Она держала в объятиях куклу, огромные открытые глаза которой блестели в темноте. Время от времени девочка глубоко вздыхала — казалось, она сейчас проснётся — и судорожно прижимала к себе куклу. Около постели стоял один её деревянный башмак. Открытая дверь рядом с конурой Козетты вела в довольно большую тёмную комнату. Незнакомец вошёл в неё. В глубине этой комнаты была стеклянная дверь, сквозь которую в соседней комнате виднелись две белоснежные детские кроватки. Это были кроватки Эпонины и Азельмы.

Незнакомец хотел уже идти назад, как вдруг взгляд его упал на камин. Это был огромный камин, в котором не было ни огня, ни даже золы; но тем не менее в нём было нечто, что привлекло его внимание.

Это были два хорошеньких детских башмачка разной величины. Незнакомец вспомнил старый милый обычай, по которому дети накануне праздника ставят свои башмачки в камин и ждут, что волшебница ночью положит в них какой-нибудь чудесный подарок. Эпонина и Азельма поставили свои башмачки в камин.

Незнакомец нагнулся.

Волшебница, то есть мать, уже побывала здесь, и в каждом башмачке блестело по новенькой серебряной монете в десять су. Незнакомец выпрямился и собрался идти назад, как вдруг в самом тёмном углу очага он увидел ещё какой-то предмет. Он всмотрелся и узнал башмак, ужасный деревянный башмак самой грубой работы, весь изношенный, покрытый золой и присохшей грязью. В этом башмаке ничего не было.

Незнакомец порылся в жилетном кармане и положил в башмак Козетты золотую монету. Потом, осторожно ступая, прошёл в свою комнату.

На следующее утро, по крайней мере часа за два до рассвета, сам Тенардье сидел в зале трактира за столом, освещённым сальной свечой, и сочинял счёт для незнакомца. Его жена стояла тут же и, нагнувшись, следила глазами за тем, что он писал. В доме уже слышен был какой-то шум: это Козетта мела лестницу.

Спустя четверть часа и после нескольких исправлений из-под пера Тенардье вышло такое произведение искусства:

СЧЁТ ГОСПОДИНУ И3 ПЕРВОГО НОМЕРА:

Ужин — 3 франка.

Комната — 10 франков.

Свеча — 5 франков.

Огонь — 4 франка.

Прислуга — 1 франк.

Итого: 23 франка.

— Двадцать три франка! — воскликнула госпожа Тенардье.

Господин Тенардье засмеялся своим холодным смехом и сказал:

— Уплатит!

— Да, — сказала Тенардье, — ты не забыл, что я сегодня выгоню вон Козетту? Я видеть не могу эту уродку с её куклой!

Господин Тенардье, закуривая трубку, ответил:

— Ты передашь счёт этому человеку.

Потом он вышел.

Едва закрылась за ним дверь, как вошёл незнакомец. Тенардье вернулся и стал в полуоткрытых дверях так, чтобы его могла видеть только жена.

У незнакомца в руках был узелок и палка.

— Как рано вы встали! — сказала Тенардье. — Разве вы, сударь, уже покидаете нас?

Произнося эти слова, она нерешительно вертела в руках счёт; ей всё-таки думалось, что не совсем удобно подать такой большой счёт человеку, имевшему вид нищего.

Незнакомец казался озабоченным и рассеянным. Он отвечал:

— Да, сударыня, я ухожу.

— Стало быть, — продолжала Тенардье, — у вас не было никаких дел в Монфермейле?