Козел отпущения

Иисус, когда он говорит, почти всегда ставит миметизм скандала на место всяческой дьявольщины. Стоит и здесь поступить так же, и тайна рассеется. Эти свиньи — настоящие одержимые, поскольку они миметизированы по самые уши. Если нам непременно нужно опираться не на евангельские ссылки, то их нужно искать не в учебниках демонологии и тем более не в современной лженауке об инстинкте, которая усматривает наше будущее в мрачных историях о леммингах; я предпочитаю обратиться к литературе более веселой и глубокой. Самоубийственные бесы Гадары — это сверх-бараны Панурга, которым даже не нужен Дендено[61], чтобы кинуться в море. На вопросы, поставленные нашим текстом, всегда найдется миметический ответ и он всегда будет наиболее точным.

Глава XIV. Сатана, разделившийся сам с собой

Текстуальный анализ ничего не может сказать о самих чудесных исцелениях[62]. Он относится лишь к языку их описания. Евангелия говорят на языке своего мира. Поэтому нам кажется, что они изображают Иисуса просто одним из многих целителей, хотя и уверяют, что Мессия — это что-то уникальное. Но текст о гадаринских бесах подтверждает их уверения, поскольку описывает разрушение всех бесов и их универсума — того универсума, который и снабжает евангелистов языком описания бесов, языком бесов и их изгнания. Таким образом, здесь идет речь об изгнании… самого изгнания, то есть главной пружины этого мира, речь о том, чтобы навсегда покончить с бесами и бесовством.

В нескольких редких пассажах Евангелий Иисус сам прибегает к языку изгнания и демонологии. Главный из этих пассажей изображает спор с враждебными собеседниками. Это важный текст, и он встречается у всех трех синоптиков.

Вот он в самой полной версии — версии Матфея. Иисус только что исцелил одержимого. Толпа в восторге, но членам религиозной элиты (фарисеи у Матфея, книжники у Марка) это исцеление кажется подозрительным.

И дивился весь народ и говорил: не это ли Христос, сын Давидов? Фарисеи же, услышав сие, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского. Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и никакой город, никакой дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его? И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие (Мф 12, 23–28*).

Нельзя читать этот текст только один раз — непосредственное прочтение должно вести к опосредованному, более глубокому. Я начну с непосредственного. Сначала мы видим в первой фразе лишь неоспоримый, но банальный принцип, в котором выражена народная мудрость. Английский язык превратил ее почти в пословицу: «Every kingdom divided against itself shall not stand»[63].

Следующая фраза сначала кажется всего лишь применением этого принципа: «И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?». Иисус сам не отвечает на этот вопрос, но ответ очевиден: если сатана разделился сам с собой, его царство не устоит. Если фарисеи действительно видят в сатане врага, они не должны упрекать Иисуса за то, что он изгоняет сатану силою сатаны; даже если бы они, были правы, совершенное Иисусом исцеление только приблизило бы окончательное разрушение сатаны.

Но теперь следует новое предположение и новый вопрос: «Если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют?». Если мое действие — от дьявола, то от кого действия ваши и ваших «сыновей» — духовных сыновей? Иисус возвращает критикам их обвинения: это они изгоняют силою сатаны, — а в качестве своего он утверждает радикально иное изгнание — изгнание силою Духа Божьего: «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие».